Сусу резко отступила на шаг, и отчаянный страх, словно лавина, обрушился на неё, захлестнув с головой.
Маленькая гримёрка была переполнена людьми, со всех сторон гудели голоса, но ей казалось, что вокруг царит такая тишина, что она становится тревожной и давящей. Репортёры щёлкали камерами, кто-то приносил букеты, воздух был тесным и тяжёлым. Сусу не хватало дыхания, словно кто-то сжал её горло. Подруги оживлённо смеялись. Говорили все сразу. Мулань, опираясь на руки помощников, подошла и взяла её за ладонь, что-то сказала, но слова не достигли слуха. Сусу держала веки опущенными, всё тело у неё было напряженным, будто стянуто тугой нитью. Когда ей протягивали руку — она протягивала свою, когда просили сфотографироваться — вставала и позировала, но всё это походило на механические движения пустой куклы, в которой осталась лишь оболочка.
Наконец, госпожа Мужун ушла, за ней удалились и многочисленные спутники с журналистами, и в помещении воцарилась подлинная тишина. Режиссёр предложил всей труппе пойти перекусить ночью, и все оживлённо заспорили, куда отправиться. Сусу сказала лишь, что ей нездоровится, и, выйдя через чёрный ход, осталась одна.
Дождь лил стеной. Прохладный ветер пробрал до костей, заставив её вздрогнуть. Над головой вдруг раскрылся зонт, заслоняя капли. Она с растерянностью взглянула на человека, державшего его, Он учтиво произнёс:
— Госпожа Жэнь, давно не виделись.
Она вспомнила. Его фамилия — Лэй. Мельком глянув через улицу, в сторону машины, стоящей в тени, Сусу услышала, как Лэй Шаогун сказал:
— Прошу вас, госпожа Жэнь, сесть в автомобиль.
В душе он опасался, что эта хрупкая на вид женщина на самом деле обладала редким упрямством и, возможно, не захочет встречаться с Мужун Цинъи. К его удивлению, она поколебалась всего мгновение и направилась к машине. Он поспешил за ней, распахнув дверцу по пути.
Всю дорогу они ехали молча. Лэй Шаогун, сидя рядом, всё думал, что Мужун Цинъи, хотя и был молод, имел немало подруг. Всё же Лэй ни разу не видел его таким. Прошло четыре года, а при виде Сусу взгляд его остался прежним: сосредоточенным и пристальным. За эти годы госпожа Жэнь стала ещё прекраснее, но красота эта почему-то таила в себе тревогу.
Дом в Дуаншане недавно обновили. Всё сверкало свежестью и изысканной отделкой. Сусу, поколебавшись, вышла из машины. Гостиная внутри оставалась в прежнем виде. Лэй Шаогун, понимая, что его присутствие лишнее, закрыл за ними дверь и отошёл.
В коридоре горела лишь маленькая лампа, и тёплый, тускло-жёлтый свет ложился на свежеуложенный цементный пол. Снаружи раздавался равномерный шум дождя. Одетый в плотный парадный мундир, ведь они сопровождали госпожу Мужун на вечер, он прошёлся туда-сюда, чувствуя, как от тяжёлой ткани становится жарко. Раздражённо обернувшись, он вдруг услышал:
— Сяо Лэй! — окликнул его Мужун Цинъи.
Лэй сразу ответил и подошёл к двери гостиной. Там стояла Сусу, опершись о подлокотник дивана, и, казалось, плакала. В свете лампы лицо Мужун Цинъи было мертвенно-бледным. Лэй никогда ещё не видел его в таком состоянии, и это встревожило его до глубины души.
— Третий господин, что случилось? — быстро спросил он.
На лице Мужун Цинъи отразились смешанные чувства. Взгляд его был чуть рассеянным, словно он пережил нечто неожиданное и сильное. Лэй, ещё больше встревожившись, шагнул ближе и взял его за руку:
— Третий господин, что произошло? У вас руки такие холодные…
Мужун Цинъи обернулся, бросил на Сусу короткий взгляд и лишь тогда двинулся вместе с Лэй Шаогуном, пока они не вышли в коридор. Из гостиной под косым углом падал отблеск люстры, выхватывая из полумрака черты его лица, и в этом свете оно казалось всё таким же отрешённым. Лишь спустя паузу он произнёс:
— Ты должен для меня кое-что сделать.
— Слушаюсь, — ответил Лэй Шаогун, но, не услышав продолжения, забеспокоился и осторожно окликнул: — Третий господин?
— Поезжай… — Мужун Цинъи запнулся, — поезжай и найди одного человека.
Он помолчал, прежде чем добавить:
— Сделай это сам и так, чтобы никто не узнал.
— Есть, — снова отозвался Лэй.
После ещё одной паузы Мужун Цинъи уточнил:
— Отправься в приют «Шэнцы» и найди ребёнка, рождённого седьмого числа седьмого месяца. Ему сейчас три года.
— Понял, — кивнул Лэй и спросил: — А когда найду, что прикажете?
Этот вопрос будто заставил Мужун Цинъи опешить. Лишь спустя некоторое время он переспросил:
— Найдёшь… и что тогда?
Лэй уловил в тоне своего господина что-то странное, но не осмелился строить догадки.
— Как найдёшь — сразу доложи мне. Ступай сейчас же.
Тот быстро согласился, велел подать машину и немедленно уехал.
