В этот момент вошла Цзиньжуй и, смеясь, сказала:
— Мама, это у вас называется «своё — самое ценное», и дети, и невестки всегда лучшие.
— Признаю, я предвзята, — засмеялась госпожа Мужун. — Но и невестки госпожи Кан все очень достойные.
— Какие там, — отмахнулась та. — С третьей госпожой их не сравнить: это небо и земля, ворон и феникс.
Цзиньжуй знала, что из-за дела Кан Миньсян госпожа Кан всё ещё держит обиду, и, чтобы сменить тему, обратилась к Сусу:
— Учитель французского уже пришёл и ждёт тебя.
— Тогда я пойду, мама, — сказала Сусу.
— Иди, — кивнула госпожа Мужун.
Сусу, повернувшись к гостьям, вежливо произнесла:
— Госпожи, прошу, чувствуйте себя как дома.
Те слегка привстали и ответили:
— Третья госпожа, пожалуйста, не утруждайтесь.
После чаепития гости одна за другой раскланялись и ушли.
Цзиньжуй осталась с матерью в оранжерее.
— Эта госпожа Кан прямо невыносима, — сказала она. — Каждое слово с уколом.
— Всё же твой третий брат когда-то её задел, — вздохнула госпожа Мужун. — И вообще, ты упрекаешь меня в предвзятости, но сама ничуть не лучше. Все говорят, что старшие сёстры — сущий бич для невесток, а вы с Вэйи — полная противоположность. Знаю, что вы обе не любите вмешиваться, но в случае с Сусу всегда за неё горой.
— Сусу и вправду умна и скромна, — кивнула Цзиньжуй. — Не ожидала, что при её происхождении не окажется ни капли легкомыслия. Третий брат сделал верный выбор. Да и я наполовину из-за него. Он влюблён в Сусу так безоглядно, что даже тревожно.
Госпожа Мужун сказала:
— Я вижу, что третий всё своё сердце без остатка отдал ей. — Она негромко вздохнула и добавила: — Только, как и ты, немного беспокоюсь: боюсь, что он слишком увлечётся, а чрезмерная страсть редко бывает долговечной. Есть ведь поговорка: «Чувство, слишком сильное, не живёт долго; чрезмерная сила приводит к унижению».
Цзиньжуй улыбнулась:
— Это я виновата, что вызвала у вас такие слова. Разве плохо, что третий переменился и стал преданным? — Она ненадолго замолчала, а затем продолжила: — Да, он бывает горячим и порой торопливым, но впереди ещё много лет, а с такой тихой и уравновешенной натурой, как у Сусу, вряд ли возникнут серьёзные ссоры.
— Я же думаю, что Сусу слишком уж тиха, — возразила госпожа Мужун. — Она никогда не станет жаловаться, даже если её обидят. Это, конечно, достоинство, но одновременно и слабость. У третьего характер, как у раскалённого угля: он никого не слушает, а она и вовсе не станет говорить. Если случится что-то серьёзное, боюсь, они оба будут молчать до тех пор, пока не станет поздно что-то менять.
Цзиньжуй рассмеялась:
— Ах, материнское сердце! Всё спокойно, а вы уже переживаете, словно герой старинных притч, что тревожился о небесах.
Госпожа Мужун тоже не удержалась от улыбки:
— Вот именно, пусть это будут напрасные страхи.
Мужун Цинъи отсутствовал всего четыре дня, но на обратном пути домой спешил так, словно не был месяцами. Едва сойдя с автомобиля, он спросил:
— Госпожа дома?
Слуга, открывая дверцу, заулыбался:
— Госпожа уехала в Фэнган, а третья госпожа в малой библиотеке.
— Болтун, я ведь тебя об этом не спрашивал, — усмехнулся Мужун Цинъи, но в глазах его тоже блеснула улыбка.
Слуга, заметив это, понял, что хозяин в хорошем настроении, и добавил:
— Вы, конечно, не спрашивали, но третья госпожа несколько раз интересовалась, когда вы вернётесь.
Мужун Цинъи отлично знал, что Сусу вряд ли задавала такие вопросы, но радость всё же согрела сердце. Он быстро поднялся наверх и увидел, что Сусу, сидя за столом, читает слова, но взгляд её был устремлён в окно. Подойдя неслышно, он обнял её сзади за плечи. Она вздрогнула, обернулась и, узнав его, тихо воскликнула:
— Ах, как я не заметила, что твоя машина подъехала?
— Я вышел раньше, чтобы не попасться на глаза отцу, — объяснил он, пристально глядя на неё.
Она смутилась под этим взглядом и опустила глаза:
— Что, уже и не узнаёшь меня после нескольких дней?
— Хм… — протянул он. — Всего-то несколько дней, а мне показалось, что прошли целые месяцы. Как это было сказано в Книге песен?
Сусу, привыкшая за последнее время штудировать классику, машинально ответила:
— «Один день не видеться — всё равно что три осени».
Она тут же поняла, что он нарочно подвёл её к этой фразе. Щёки залила краска:
— Пришёл домой и сразу принялся дразнить.
— Разве это дразнить? — засмеялся он. — Ты сама это сказала. Утром, когда я звонил, сказали, что ты вышла. С Вэйи на прогулку?
— Нет, Мулань пригласила меня на чай.
— С Мулань лучше не встречайся, — серьёзно сказал он. — Чтобы потом не было неловко.
— Почему? — удивилась Сусу.
