В последующие дни ничего примечательного не случилось. Абао словно утратила силу духа: спала без просвета, а проснувшись, лишь сидела в оцепенении, не произнося ни слова. Наследный принц Сяо Динцюань тоже не являлся к ней, лишь изредка велел Чжоу У справляться о её здоровье, но сам больше не переступал порог её покоев.
Прошло ещё пять-шесть дней, и Чжоу У вернулся с вестями, поклонившись и доложив наследному принцу:
— Люди, которых вы послали в уезд Цинхэ, возвратились. Сообщают, что старший сын рода Гу — Гу Цун и ныне жив. Но он не унаследовал должности, давно отделился от родительского дома, а сам род уже в упадке. Несколько боковых ветвей и вовсе переселились в иные края. У Гу Цуна и его домашних, как и у местных жителей, мы пытались разузнать: все твердят одно, при жизни Гу Мэйшаня в доме было бесчисленное множество жён, наложниц и слуг, а детей ещё более. Девочек, рождённых от наложниц, называли наугад, не придавая значения их именам, и потому они сами…
…Старшее поколение, когда делили имущество и уходили каждый в свою сторону, разбрелось почти без следа, потому и имя той девушки из рода Гу её приёмный отец назвать не смог. Лишь сказал, что она была дальней родственницей, и в конце позапрошлого года он приютил её из жалости.
Сяо Динцюань тяжко вздохнул и молвил:
— Раз так… пусть и будет забыто.
Но, обдумав, слегка улыбнулся:
— Не думал я, что и в простом люде случаются такие семьи.
Чжоу У тихо ответил:
— Верно. А что теперь намерено его высочество предпринять?
Наследный принц неторопливо постучал пальцами по столу, вынул чистый лист и, задержав взгляд на паре восьмигранных сосудов из тайного фарфора, стоявших перед ним, погрузился в молчаливое раздумье. Затем взял кисть и твёрдой рукой вывел три иероглифа. Чжоу У вытянул шею и разглядел: «Гу Сысе[1]».
Принц, прикидывая возраст Абао, сам сочинил для неё дату рождения с положенными знаками судьбы и передал написанное Чжоу У, сказав:
— Я намерен взять её в наложницы. Представление для его величества уже велел передать через Чуньфан[2]. Завтра отправишься в Управление рода и всё устроишь как должно.
Не дожидаясь ответа, Сяо Динцюань прибавил:
— Уговаривать меня не нужно, я сам решил.
Чжоу У, понимая, что спорить бессмысленно, покорно согласился. А наследный принц, указав на изящный сосуд из чистейшего фарфора, тихо добавил:
— Одну из этих ваз пошли ей.
Взять наложницу в супруги — дело, казалось бы, не великое, но и не совсем малое. Тем более, что избранная, всего лишь жена шестого ранга, низкого чина и скромного происхождения. Однако, прежде все супруги и наложницы наследного принца были определены для него самим императором после совершения им церемонии совершеннолетия, и теперь впервые он сам дерзал просить дозволения.
Чжоу У представил в Управление рода имя, дату рождения и родословие, которые Сяо Динцюань выдумал для Абао. И прежде чем была составлена запись в родовой книге, весь дворец уже загудел, от старших до младших, все знали о случившемся.
На следующее утро наследный принц явился во дворец с поклоном его величеству. Император как раз раскинул руки, и стоявший рядом евнух застёгивал на нём пояс. Завидев Сяо Динцюаня, государь отослал слугу и, с улыбкой взглянув на сына, спросил:
— Я читал твоё представление… Ты говоришь, что хочешь принять новую наложницу?
Сяо Динцюань склонил голову и ответил:
— Так точно. То, что подобным малым делом отягощаю заботы его величества, внушает мне великую робость…
Император с лёгкой улыбкой произнёс:
— Не такое уж это и малое дело. Пусть и наложница, но всё же она станет невесткой моей династии… Чья же это дочь?
Сяо Динцюань поклонился и ответил:
— Дочь покойного Гу Мэйшаня, бывшего управителя уезда Цинхэ. Прежде она была моей близкой служанкой.
Император, поглаживая бороду, негромко повторил:
— Управитель уезда…
Лицо наследного принца слегка залилось краской. Он тихо сказал:
— Да. Я увидел в ней мягкость нрава и знание приличий, а род её чист и не запятнан, потому возвысил её, даровав чин супруги низшего ранга. Но если его величество сочтёт, что я поступил опрометчиво, я велю Управлению рода немедля стереть её имя из родовой книги.
Император рассмеялся:
— Нет, к тому нет нужды. Ты ведь уже взрослый, и такие дела теперь можешь решать сам.
Сяо Динцюань склонил голову:
— Да, государь.
Убедившись, что император не станет говорить более, он совершил поклон и вышел.
Император же, глядя ему вслед, словно о чём-то задумался, и лишь спустя долгое время тихо пробормотал:
— Цинхэ… Гу…
После лекции в Восточном дворце, так как Динкай сослался на сухость в горле, наследный принц пригласил обоих задержаться в боковом зале и отведать чаю. Поскольку Динтан был искусен в чайном искусстве, это дело поручили ему.
Динкай сперва с любопытством наблюдал, как закипает вода и как движется кисть над чашей, но вскоре ему стало скучно. Он усмехнулся и спросил:
— Слыхал я, у его высочества недавно случилась радость.
Сяо Динцюань тоже улыбнулся:
— И ты ныне уже смеешь подшучивать надо мной? Что за радость? Пустяки, и говорить недостойно.
Динкай с лукавой улыбкой прибавил:
— Верно, но всё же молвят, что новая супруга, тоже из рода Гу, родившегося на западном берегу реки. Люди судачат: если её судьба окажется счастливой, не исключено, что в нашей династии явится вторая императрица из рода Гу.
Наследный принц поднял чайный венчик и слегка ударил им Динкая по лбу, смеясь:
— Откуда вы подбираете эти пересуды? Я всего лишь беру наложницу, а уж из этого умудрились соткать подобные небылицы?
Динкай высунул язык, притворяясь испуганным, и оправдывался:
— Народ лишь так пересказывает. Но если винить кого-то, то самую вину несут знатные роды, сроднившиеся с престолом. Стоит лишь услышать фамилию Гу и кто устоит, чтобы не начать придумывать сказания?
Динтан, слушая эти слова, сверкнул взглядом на Динкая и резко прервал его:
— Ты осмелел! Разве подобные речи можно с лёгкостью произносить? Немедля проси прощения у его высочества!
Динкай, с досадой и обидой поднявшись, тут же опустился на колени:
— Я лишь хотел позабавить наследного принца шуткой. Если его высочеству неприятно слышать, впредь не скажу ни слова.
Сяо Динцюань спокойно произнёс:
— Не принимай его всерьёз. Даже если я разгневан, не стану гневаться на такого ребёнка, как он.
И, метнув взгляд на вана Ци, усмехнулся:
— Второй брат, к чему ты его так пугаешь?
[1] «Гу Сысе». Иероглиф «瑟» означает струнный инструмент цысе, чьи звуки печальны, дрожащие, словно ветер в осенних листьях. Это имя несёт в себе скрытый оттенок хрупкой красоты и обречённой тоски.
[2] Чуньфан — это канцелярия при Восточном дворце, отвечавшая за оформление бумаг наследного принца и их препровождение государю.
