Император с улыбкой сказал:
— Ты, в конце концов, не желаешь заступиться за своего дядю. Эта кампания и впрямь затянулась слишком надолго: будь она завершена быстрее, потери не были бы столь тяжкими. Но на передовой свои трудности и винить его слишком строго нельзя. Наследный принц, хоть и пребывает в глубинах дворца, сам не может лично вершить брань, но всё же должен понимать, что значит забота о воинах.
Сяо Динцюань склонил голову:
— Сын-государев с благоговением примет святую науку.
Император посмотрел на него пристально и прибавил:
— Но всё же твой дядя ныне совершил подвиг редкостный. Я думаю так: пусть он уладит дела в армии и возвращается в столицу. Во-первых, можно устроить торжество, принять пленных, явить величие нашей династии; во-вторых, я хотел бы лично переговорить с ним о средствах и припасах к решающей битве; в-третьих, вы с ним не виделись давно, и помимо государственных дел, будет и семейное воссоединение. Что скажешь?
Сяо Динцюань подал рапорт обратно, обеими руками, и почтительно ответил:
— Всё да будет по повелению его величества.
— Хорошо, — сказал император. — Передай в Секретариат: пусть составят указ для Гу Сылиня, велят ему в течение ближайших двух десятков дней прибыть в столицу и доложить о службе.
Он снова улыбнулся:
— Сегодня можешь не покидать дворца, останься и раздели со мной вечернюю трапезу.
Сяо Динцюань покорно склонился и последовал за государем из зала Яньань-гун.
Императорский указ уже на следующий день был отправлен из столицы на быстрых конях, и весть о возвращении Гу Сылиня мигом разнеслась повсюду. В одно мгновение у ворот Западного парка, у чиновников из Управления наказаний и из ведомств Восточного дворца, а также у нескольких приближённых министров во дворе стало людно, словно на рынке.
Лишь Сяо Динцюань, кроме обязательных посещений дворца, затворился у себя и более никого не принимал, ни из рода матери, ни из числа чиновных лиц. Даже так, он всё же опасался, что государь заподозрит его в тайных замыслах. И потому вскоре сослался на недуг от летнего зноя, испросил у императора позволения на отдых. Государь, прекрасно понимая его осторожность, только мысленно выругал: «Хитрый мальчишка», но вслух велел окружить его заботой и отправил лучших придворных лекарей навещать его в Западном дворце.
Так Сяо Динцюань целыми днями оставался в собственных покоях, ожидая прибытия Гу Сылиня в столицу.
И всё же, хотя мысль о возвращении дяди не покидала его, пребывание в Западном дворце, месте, откуда слово не вылетает наружу и чужой шёпот не проникает внутрь, постепенно утишило тревогу. Он лишь отправил письмо Чжан Лучжэну и другим доверенным людям, велев зорко следить за настроением в ведомствах и советах. Особо же наказал: быть осмотрительными в речах и поступках, ни в коем случае не вмешиваться в дело возвращения Гу Сылиня и тем более не обсуждать его перед государем.
Письмо было отправлено и делать стало нечего. Тогда он проводил дни за тем, что выводил несколько строк каллиграфии, читал пару страниц книги… и даже находил в этом несколько дней долгожданного покоя.
Однажды, проснувшись после полуденного сна, наследный принц увидел за окном тихие облака и лёгкий ветерок, тонкие нити света тянулись в небе. День был долг и пуст, и ему вдруг пришло на ум: не раскрылись ли бутоны лотосов в пруду? Он переменил одежду и неторопливо вышел в задний сад, к беседке над водой. Едва присел, как прибежал слуга с вестью от Чжоу У: из дворца прислан императорский гонец.
Сяо Динцюань не знал, по какому делу прибыл посланец, велел Чжоу У встретить его, а сам поспешил обратно, переоделся в парадные одежды. От этой суеты вновь выступил жаркий пот.
Войдя в главный зал, он увидел, что ждал его не кто иной, как Ван Шэнь. Наследный принц улыбнулся:
— Слуги мои, видно, несмышлёные: даже не доложили, что прибыл сам почтенный чанши, из-за них вы, господин, напрасно томились в ожидании. Но и я не ожидал неужели его величество, наконец, отпустил вас из дворца?
Ван Шэнь ответил с улыбкой:
— Сам напросился на эту службу. Сегодня в последний раз в этом году доставили в дворец вишни. Его величество сказал: наследный принц страдает от летнего жара, наверное, и аппетита нет; велел передать немного. Да ещё наказал: пусть его высочество, мучимый зноем, воздержится от холодных напитков.
Сяо Динцюань поспешно пал ниц и ударился челом:
— Сын-государев трепещет… что его величество помнит и заботится о мне, благодать, которой не воздать ни словом, ни делом. Прошу почтенного чанши передать императору мою безмерную благодарность.
Ван Шэнь отступил в сторону, дождался, пока тот исполнит положенное, и, подняв его, с улыбкой сказал:
— Ваше высочество излишне учтивы. В такой зной зачем же облекаться в столь тяжёлые одежды?
Принц велел Чжоу У убрать принесённые вишни, а сам обратился к Ван Шэню с улыбкой:
— Господин чанши, присядьте немного. У меня есть хороший чай, я сам заварю, вы попробуете, и тогда уж отправитесь.
Но Ван Шэнь ответил с усмешкой:
— В другой раз осмелюсь побеспокоить вас, а ныне мне надлежит скорее вернуться во дворец и доложить обо всём.
Наследный принц уже хотел настоять на своём, как вдруг услышал, что Ван Шэнь тихо произнёс:
— Его величество желает поручить вану Ци вместе вести дело торжественного приёма у городских врат, и уже уведомил об этом Министерство обрядов. Если ваше высочество сейчас обратится к заместителю Чжанши, быть может, удастся ещё воспрепятствовать.
Сяо Динцюань на миг опешил, потом очнулся и склонил голову:
— Я понял. Благодарю.
Ван Шэнь тихо вздохнул, уже собираясь откланяться, как вдруг Сяо Динцюань сказал:
— Когда матушка покинула этот мир, она поручила меня тебе. И все эти годы, что я жил во дворце одиноким, лишь на твою заботу мог опереться. Я всегда помню об этом в сердце своём.
Услышав, как наследный принц вспомнил прежнюю госпожу, Ван Шэнь сам почувствовал тоску: он провёл рукой по уголку глаз и тихо сказал:
— Там, где у старого слуги хватит сил, он всегда будет стоять за ваше высочество. А где не достанет моих сил, не вменяйте мне в вину.
Сяо Динцюань кивнул:
— Я ведь просто сказал это. Разве я не понимаю, какие у тебя трудности?
Он добавил ещё пару тёплых слов, и, наконец, велел Чжоу У достать два блина чая «Сяолун». Лично препроводив Ван Шэня к дверям, он проводил его прочь.
Чжоу У сопровождал наследного принца обратно и заметил, как лицо его вдруг омрачилось. Он осторожно спросил:
— Ваше высочество, как распорядиться пожалованными вишнями?
Сяо Динцюань лишь усмехнулся:
— Это ведь дар небесной милости… Что же делать? Поставь жертвенник да вознеси их на поклонение!
Чжоу У, ни с того ни с сего наткнувшись на раздражение, только вздохнул про себя, признавая недобрый час, и почтительно ответил:
— Будет исполнено.
Но и сам наследный принц понимал, что сказал это с досады. Подумав немного, он изменил тон:
— Редко, когда государь вспоминает и обо мне. Ступай, расколи лёд, остуди вишни в воде, да отнеси их в беседку у пруда. Позови туда всех наложниц, пусть разделят со мной небесную милость и дождь императорского благоволения.
Чжоу У вытер пот со лба и тихо произнёс:
— Старый слуга сейчас всё устроит.
Когда наследный принц переменил одежды и умыл лицо, Чжоу У уже всё приготовил в беседке над водой: лёд, сливки и вишни. То была последняя июньская ягода, спелая и сладкая, налитая соком. Косточки вынули, плоды погрузили в прозрачный холод льда и покрыли мягким слоем сливок: каждая вишня стала похожа на коралловую жемчужину, застывшую в снегу.
