Так ритуалы и церемонии тянулись до самого вечера. Чиновники, вышедшие ещё на заре, вынуждены были переходить туда-сюда по царскому пути — от ворот до Великого зала и Великого зала предков, меняя наряды по нескольку раз. К исходу дня они были изнурены: голод сковал язык, ноги и руки налились тяжестью.
И лишь когда в час чэнь зазвучали барабаны и флейты, возвещая начало пира в честь Гу Сылиня, устроенного во дворце, чиновники третьего ранга и ниже, сидевшие в павильоне Дуо, уже не заботясь о правилах, жадно накинулись на яства, но всё же не забывали украдкой коситься на происходящее наверху.
В тот час лишь ван Ци и Чжао оставались снаружи на страже, а во дворце уже собрались все сановники. Перед пиром они сменили парадные одеяния на обычные. Гу Сылинь, хотя и носил титул министра Секретариата, сидел лишь в пурпурном одеянии чиновника третьего ранга; однако, по особой милости, на его поясе сверкал нефритовый кушак с подвесками в виде рыб.
Император, заметив его, указал на полководца и с улыбкой сказал наследному принцу:
— Ты когда-нибудь видел истинного учёного-воина? Великий генерал и есть такой. Сегодняшний пир — и государственный, и семейный. Ну же, подойди и от моего имени почти дядю чашей вина.
Сяо Динцюань склонился, ответил:
— Слушаюсь.
Он взял из рук евнуха золотую чашу и подошёл к месту Гу Сылиня. Тот уже поднялся ему навстречу. Наследный принц с улыбкой сказал:
— Труды твои велики, генерал. Я пью за тебя.
Гу Сылинь обеими руками принял чашу, поклонился сперва государю:
— Благодарю его величество.
Затем обернулся к племяннику:
— Благодарю ваше высочество.
И осушил вино до дна.
Увидев пример наследного принца, и прочие сановники один за другим поднимались с чашами, приветствуя полководца. Вскоре весь зал загудел весельем: звучали речи во славу государя, рождались экспромты в стихах, песни и декламации сливались воедино. И всё это рисовало живую картину: государь и подданные в единстве, радость и согласие — словно сияние золотого века.
Пир во дворце тянулся с начала часа сюй[1] и до конца часа хай[2]. За стенами великого зала уже тихо разливалось ночное небо, усыпанное звёздами, а созвездие Нефритовой нити медленно клонилось к западу.
Гу Сылинь, хотя обычно имел крепкую выдержку, ныне всё же опьянел: уши звенели, взор помутнел, слова путались. Император, заметив это, с улыбкой сказал:
— Генерал захмелел. Пусть он заночует ныне во дворце.
И велел наследному принцу:
— Отведи дядю.
Сяо Динцюань почтительно поклонился:
— Позвольте, государь, я прежде помогу вам удалиться на отдых.
Император возразил:
— У меня найдутся руки, что поддержат меня. Ты же займись своим.
Лишь тогда наследный принц склонил голову:
— Слушаюсь.
Он распорядился, чтобы Ван Шэнь приготовил покои во внешних дворцах, велел воинам поддержать Гу Сылиня и сам последовал за ним.
Евнухи помогли Гу Сылиню лечь на тахту, сняли с него шапку с украшениями, обувь и носки. Потом, следуя распоряжениям Ван Шэня, отправились готовить отрезвляющий камень[3] и горячий отвар. Вскоре все люди вышли из покоев; сам Ван Шэнь прикрыл за собой дверь. В комнате остались лишь дядя и племянник.
Сяо Динцюань стоял рядом и смотрел: волосы Гу Сылиня уже наполовину были седыми. Сердце его сжалось от скорби, и он долго молчал, прежде чем собрался уйти. Но вдруг за спиной услышал голос:
— Ваше высочество так сильно выросли…
Принц обернулся и тихо произнёс:
— Дядюшка…
Гу Сылинь приподнялся, сел, кивнул и стал внимательно разглядывать лицо и наряд племянника. В душе его боролись радость и горечь, и лишь после долгой паузы он спросил:
— Слышал я… будто отец ваш бил вас?
Сяо Динцюань кивнул:
— Так вышло… Но дядюшке не стоит тревожиться, я всё уладил как должно.
Гу Сылинь покачал головой:
— Слишком велико ваше дерзновение…
Они оба умолкли. Молчание повисло между ними. Тогда принц, заставив себя улыбнуться, спросил:
— А как поживает второй двоюродный брат?
— Хорошо, — ответил Гу Сылинь. — Перед самым моим отъездом он ещё справлялся о вас.
Сяо Динцюань сказал:
— Вот и хорошо. Дядюшка пусть спокойно поживёт в столице несколько дней, только…
Он помедлил и лишь затем продолжил:
— Только прошу, не встречайтесь с посторонними.
Гу Сылинь кивнул:
— Я всё понимаю.
— Я сам не буду приходить к вам тайком, и вы тоже не навещайте меня скрытно, — добавил принц.
Гу Сылинь снова кивнул, на этот раз с лёгкой улыбкой:
— Вы выросли, ваше высочество. Я и умереть теперь могу со спокойным сердцем.
Принц изо всех сил сдерживал слёзы, хотел подобрать слова утешения, но губы не слушались. Наконец вымолвил:
— Река Лин леденит кости, меч и копьё не знают жалости… Дядюшка, не говорите таких недобрых слов. В столице обо всём позабочусь я, а вы на передовой будьте спокойны.
Гу Сылинь слушал и чувствовал, как сердце его режет ножом. Поднялся, провёл ладонью по волосам племянника на затылке и тихо вздохнул:
— Абао… хорошее дитя.
Сяо Динцюань в тот миг побледнел смертельно, при свете лампы лицо его стало жутко бледным. Гу Сылинь, заметив это, сам пожалел о неосторожных словах и, пытаясь смягчить, натянуто улыбнулся:
— Я перебрал лишнего… вина, потому и дерзнул на неприличное.
Принц покачал головой:
— С тех пор, как матери не стало, никто больше не называл меня так…
Оба затаили в груди бесчисленные слова и всё же не смогли выговорить. Вскоре вернулся Ван Шэнь с евнухами; Сяо Динцюань велел им тщательно заботиться о генерале, а сам был вынужден вернуться к пиршеству.
В тот миг как раз и государь вознамерился удалиться. Сяо Динцюань поспешил вперёд, подхватил его под руку.
Император спросил:
— Дядя твой уже лёг?
— Так, — ответил принц.
Государь взглянул на него и спросил:
— А что это у тебя лицо такое бледное?
Принц с улыбкой отвечал:
— Ваше величество ведь знаете, вот и весь мой запас выдержки к вину.
Император усмехнулся:
— Коли так, ступай отдыхать.
Принц тоже улыбнулся:
— Если отец скажет такие слова, сыну и впрямь стоит быть побитым.
Государь рассмеялся:
— Ну, иди же. Ты и впрямь за день изрядно утрудился. Сегодня сердце моё радостно — считай, что прощу тебе тот удар.
Но Сяо Динцюань так и не позволил себе отойти: всё время поддерживал государя, пока тот не дошёл до дворца Яньань-гун, не уложил его, не удостоверился, что он почил.
И лишь выйдя оттуда, на пути к дворцу Яньсо, не выдержал: тихо поднял рукав и украдкой стёр слезу с уголка глаза.
[1] время с 19:00 до 21:00 вечера
[2] время с 21:00 до 23:00 вечера
[3] В китайской традиционной медицине существовало поверье, что некоторые минералы (например, цзяохуан 焦黄 — разновидность кальцита, или же «ян-камень» 阳起石) могут «прогонять пары вина».
