Вернувшись из Сяньцзя, Фэйянь с размаху упала на постель в своих покоях в павильоне Водяной птицы.
— …Я думала, умру.
— Ай-ай, и правда так тяжело было? — с лёгкой усмешкой проговорила Чжухун, подавая ей чашку тёплого чая с мёдом.
Фэйянь залпом осушила чашу и уткнулась лицом в подушку.
— «Золотая техника в покоях» оказалась бесполезна… беруши отобрали, повязку на глаза тоже сняли.
— Что? Беруши?.. Ты даже на императорском ложе была с берушами? — воскликнула Сы Юань, не поднимая глаз от вышивки на шёлковом мешочке для подарков, подозрительно напоминающем мешочек для взяток.
— Я не хотела слышать голос Его Величества. Но в итоге беруши всё равно сняли…
— Да кто ж захочет обнимать женщину в берушах? — фыркнула Сы Юань. — А уж повязка… ну, конечно, её тоже сняли.
— Да! Это было подло. Мы ведь договорились, что повязка останется. Но тут император говорит: «Я хочу видеть твои глаза» — и всё, снял.
В один миг, стоило лишь повязке соскользнуть, в поле зрения вспыхнуло нагота императора. Фэйянь хотелось провалиться сквозь землю.
— В любом случае, ты наконец стала его фавориткой. Это прекрасно! С таким покровительством моя деятельность по «приёму подношений» тоже пойдёт в гору!
— Сегодня обязательно нужно отпраздновать! Я что-нибудь вкусненькое приготовлю!
— Эм… прошу прощения, но вы, похоже, неправильно поняли. Мы… мы так и не дошли до финального этапа.
— Э!? Тогда до какого момента вы…!?
Фэйянь, уткнувшись в колени, рассказала всё, как было — со всеми подробностями.
— Ужас… это же почти убийство, — выдохнула Сы Юань.
— Вот и я так думаю. Я ведь заранее изучила книги по мужской анатомии, чтобы понять, чего ждать. Поэтому и попросила заранее: «Если будет нужно, можно меня связать, но, пожалуйста, крепко, чтобы до конца». А он…
Император посмотрел на неё с сочувствием и сказал: «Если ты так боишься — я не стану этим пользоваться». Он просто обнял её и стал успокаивать.
— Это… было немного приятно, — прошептала Фэйянь.
— Немного!? — хором воскликнули обе слуги.
— Да. И он использовал механическую куклу-сказочную фею, которую я ему подарила. Сначала говорил, что она жутковата, но потом признался, что чем дольше смотрит, тем милее она ему кажется. Мы слушали, как она играет, и я рассказывала, как устроены её пальцы… и как-то так уснули.
Подумав об этом вечере, Фэйянь почувствовала, как в теле разливается тёплая волна. Да, было страшно. Но не из-за него — из-за самой себя. Он обращался с ней так бережно, будто она цветок из тончайшего стекла. Но даже с такой заботой она, как оказалось, была напугана куда больше, чем представляла себе.
— Раньше я говорила, что он жесток и холоден. Забираю свои слова обратно. На самом деле он… удивительно добрый.
Фэйянь невольно прикоснулась пальцами к губам, где всё ещё теплился первый поцелуй. Это случилось после уединённого ужина, где они были только вдвоём. Она выпила немного финикового вина и, встав, чтобы уйти, оступилась. Он поймал её и… поцеловал.
С того момента, как на ложе он снял с неё одежду богини-лотоса, она была готова умереть от стыда. Если бы он действовал грубо, всё, возможно, произошло бы быстро, без раздумий. Но он был слишком нежен.
— Раз уж мне не сбежать, пусть всё закончится быстро. Поскорее… пусть я забеременею.
— …Ах. Ну, я постараюсь, — смущённо пробормотал император тогда.
На деле же Фэйянь вовсе не хотела беременности. На всякий случай она собиралась выпить отвар, предотвращающий зачатие.
— Чёрные волосы с зеленоватым отливом, густые и блестящие, брови дугой, тонкие глаза с живым блеском, кожа — белоснежнее снега, изящная талия, легкий аромат, будто бы не от мира сего, грациозная фигура — словно лотос в рассветном зареве. — Пусть подобные строки встречаются почти в каждой императорской грамоте о возведении в ранг наложниц, в ушах Фэйянь это звучало как чрезмерная похвала, вызывая смущение и неловкость.
— Как только в Си-жуньдянь всё будет подготовлено, придут евнухи из дворцового ведомства, чтобы сопроводить вас. Теперь, став ваньи, вы официально принадлежите к числу императорских наложниц. С завтрашнего дня вы должны будете ежедневно посещать с поклонами вдовствующую императрицу и великую вдовствующую императрицу. Что касается придворных ритуалов и поведения наложниц, этим займётся Управление этикета. Если возникнут вопросы — обращайтесь к начальнице управления — сказал Дао-гунгун, протягивая ей письмо.
— Это личное письмо от Его Величества. Не указ и не декрет, потому читать вслух его я не стану.
Фэйянь приняла аккуратно надушенное письмо и, проводив евнуха взглядом, прошла в кабинет. В утреннем солнце, струящемся из окна, она раскрыла письмо.
«Некогда я сказал, что твой голос — тих, словно весенний дождь. Теперь понимаю — ошибался. То, что я слышал прошлой ночью, напоминало багровый дождь, цветущий и полноводный.»
— Что с лицом? — спросила с усмешкой Чжухун. — Хе-хе-хе… Похоже, Его Величество остался очень доволен прошедшей ночью.
— Тем, как я в самый ответственный момент сдалась, как никчёмная служанка?
Фэйянь чуть не умерла от стыда. Все техники из «Золотого свода искусств благородных покоев» — и ни одну не применила! Разве не её долг как наложницы — удовлетворить императора? Даже этого не смогла.
— Не говорите ерунды. Вот же написано: «голос твой, как багровый дождь, — алый лепестковый ливень». «Багровый дождь» — ещё и метафора для цветущих девичьих чар… значит, вчерашний голос нашей Ли ваньи был чарующе прекрасен, как будто непорочная девушка разбрызгивала лепестки…
— А-а-а, хватит уже! Я всё поняла!
Фэйянь поспешно оборвала Чжухун. Как только осознала весь смысл, ей захотелось сжечь это письмо к демонам.
— Интересно, каким волшебным был вчерашний вечер… Надо будет расспросить старшую сестру Хунлинь.
— Сестра Хунлинь? А, та, что служит в Управлении обрядов.
— Она ведёт записи. Вчера дежурила в Сяньцзядянь. Как звучал голос Ли ваньи — всё, наверняка, запротоколировано.
— Подожди… что значит «запротоколировано»!? Дайте мне побыть одной.
Похоже, с Хунлинь придётся разобраться. Если Чжухун весь день будет подшучивать — это будет пытка.
Покой вдовствующей императрицы Жун находился в Чиуэндянь. Раньше в нём жила императрица Сяоси — супруга императора Чжисина, мать императора Жэньци, бабушка императора Гуаншунь и прабабушка нынешнего императора Чунчэна. Среди всех императриц она особенно доверяла госпоже Жун, потому перед смертью завещала ей этот дворец.
— Поклоняюсь вдовствующей императрице. Желаю благополучия и долголетия.
Фэйянь расправила длинные рукава, опустилась на колени и с почтением поклонилась, сидящей на троне императрице Жун.
— Ладно, вставай. Не будем следовать всем этим излишествам. Неплоха, правда, Цинбай?
— Смиренно благодарю. Повинуюсь наставлениям императрицы.
Рядом с ней стоял её главный евнух — Ли-гунгун, по прозвищу Цинбай («Чистота»). После кастрации евнухам дают «насмешливое имя», символ низшего положения. Лишь хозяин может дать «дарованное имя» — и это высшая честь. Имя «Цинбай» символизировало добродетель и чистоту характера.
— Подойди ко мне, Ли ваньи. Я приготовила для тебя чай.
Императрица Жун взяла её за руку и повела в уютную чайную за покоями.
— Попробуй это — мятное печенье с мёдом. Или ты предпочитаешь сандаловое? Есть и миндальные.
С добродушной заботой она угощала Фэйянь лакомствами в фарфоровых цветочных блюдах.
— Я так рада, что ты пришла. С тех пор как стала вдовствующей императрицей, я по утрам буквально умираю от скуки. Раньше, когда я была императрицей, каждый день начинался с утренних поклонов. А теперь — сижу одна, только с великой императрицей разговор веду. И всё реже находятся новые темы… Ах да, тебе ведь сегодня ещё в Дэнъиньдянь идти с визитом, верно?
Императрица Жун была общительной женщиной, любила поговорить. Ей было за пятьдесят, но она всё ещё сияла — по-прежнему оставалась любимицей императора Гуаншунь.
— Ну, что будешь есть? Я специально заказала побольше. Не стесняйся. От Юйсяо я многое о тебе слышала — столько рассказывал, что и мне захотелось тебя увидеть.
Пока Фэйянь жевала миндальное печенье, ей пришлось параллельно отвечать на десятки вопросов: что она любит, какие книги читает…
— Простите за смелость, но Ваши вопросы, словно град из арбалета, как бедной Ли ваньи с этим справиться?
Фэйянь в этот момент пыталась увильнуть от вопроса о той самой ночи. К счастью, Ли-гунгун пришёл ей на выручку.
(Оба евнуха — Ли-гунгун и Дао-гунгун — были примерно одного возраста, под тридцать.)
И хотя оба — настоящие красавцы, Ли-гунгун, в отличие от холодного Дао, был гораздо мягче и приветливей.
— Ах, вы правы. Я совсем забылась, начала расспрашивать про покой… Простите, Ли ваньи. Не обращай внимания. Я ведь и сама в юности не была особенно искусна в этих делах.
Императрица Жун, смущённо прищурившись, откусила от миндального печенья.
— Мне было ужасно трудно. В первую брачную ночь у нас ничего не получилось…
— Почему?
— Я… каждый раз теряла сознание. Шесть раз, до того как с господином Гуэйинем — теперь уже бывшим императором — всё-таки получилось… Врачи говорили, мол, врождённая чувствительность… но мне всё равно было ужасно стыдно. Я начала бояться этих ночей… даже искала народные средства, рылась в секретных книгах… Но это такие истории — ты, наверное, не хочешь слышать?
— Напротив, я хочу знать всё до последнего слова.
Встретив неожиданно близкую душу, Фэйянь распрямила спину и внимательно прислушалась.
— Нельзя так, Ли ваньи. Ты должна поприветствовать Его Величество и отдать должные почести.
Фэйянь уже собиралась незаметно улизнуть, но Чжухун поймала её за запястье.
— Я… я не знаю, как теперь смотреть Ему в глаза…
— Как и прошлой ночью, разве не так? — Чжухун хихикнула, а Фэйянь тяжело вздохнула и, неохотно волоча ноги, подошла к императору.
Она собиралась опуститься на колени, но Юйсяо схватил её за руку и не дал поклониться.
— А я всё жду твоего ответа на письмо, — заметил он с мягкой улыбкой.
— …Я… не написала его, Ваше Величество.
— Ах, как жестоко. А ведь я с нетерпением ждал… — Он приподнял её подбородок, и их взгляды встретились. Стыд и смятение прошлой ночи вспыхнули вновь, как огонь.
— В наказание за молчание — сегодня ты снова проведёшь ночь со мной.
— Ч-что!? Но ведь это уже было вчера!
— Вчера ты была просто гуйжэнь, а сегодня — ваньи. Впервые — в новом звании. Разве сердце не трепещет?
— Скорее покрывается холодным потом…
Он стоял слишком близко. Сердце Фэйянь, казалось, вот-вот выскочит из груди. В утреннем свете он выглядел так же ослепительно, как всегда. Но аромат его тела, его голос, его прикосновения — всё вновь оживило в памяти ту ночь.
— Ты так отчаянно отказываешься — это ранит, знаешь ли, — Юйсяо рассмеялся. Фэйянь автоматически запротестовала, но тут же смолкла, устыдившись.
— Ну что ж, сегодня ночью… я великодушно позволю тебе спать рядом со мной, — с нежностью сказал он, ласково проводя пальцами по её щеке. И от этого жеста в сердце Фэйянь снова проснулась странная, сладкая радость.
— Я велел подготовить качели у дворца Си-жун. Хочу увидеть, как ты будешь парить, будто небесная фея.
По дворцовому уставу наложницы ниже шестого ранга не имели права принимать императора вне покоев Сяньцзя, но фэйбин ранга ваньи и выше были освобождены от этого ограничения. Однако всё, что касалось императорского отдыха, неизменно записывалось придворной летописцей — значит, даже тайны были обречены на огласку.
