— …Я не очень-то умею кататься на качелях, — пробормотала Фэйянь. Все телесные упражнения давались ей трудно, а уж в постельных делах она и вовсе была неуклюжей.
— Я буду стоять сзади и держать тебя — сказал он, и она едва не задохнулась.
— Я… я, боюсь, умру от страха…
— Хм? Это ты вчера уже говорила, кажется. Вообще-то, я очень впечатлён твоей… — начал было он.
— Прошу, Ваше Величество, пощадите, тут же госсоветник! — прервала его Фэйянь, отчаянно качая головой, пунцовея до корней волос.
— Дразнить тебя — такое удовольствие. Но ладно, оставим это до вечера.
— Т-только спать… больше ничего, ведь так?
— Конечно. Если, конечно, я смогу выдержать твой «дождь алых лепестков»…
Эти шепчущие слова, как яд, скользнули ей в ухо, заставляя сердце трепетать. Очевидно, кто первым потеряет самообладание — это будет она.
В тот же день, переодевшись в образ среднего евнуха по имени Су Янь, Фэйянь прокралась в архив внутреннего управления.
Перед ней лежал список евнухов, занимавших должности в тайной канцелярии десять лет назад.
Во все времена на троне сменялись императоры, а евнухи, как водится, оказывались на вершине их доверия. Среди основателей династии были и бывшие евнухи из прежнего режима, и даже Первый император больше доверял им, чем министерствам.
Школу Нэйшутан, которую теперь считают рассадником учёных евнухов, основал вовсе не просвещённый монарх, а знаменитый развратник, Император Святой Музыки. Но его преемник — Усюэ — правил всего три года, успев сделать невозможное: его нововведения породили поколение утончённых, образованных евнухов. Те, кто проходил сложнейшие экзамены, могли занимать высокие посты при дворе. Так или иначе, евнухи стали неотъемлемой частью имперской власти.
Их было великое множество. Даже по внутренним стандартам отбора, десять лет назад список насчитывал не меньше трёх сотен. Сидеть здесь и переписывать было невозможно — легче будет забрать книгу с собой, сделать копию дома и потом вернуть.
Получив список, Фэйянь, как ни в чём не бывало, направилась к выходу. Но — не повезло. Прямо на выходе она столкнулась с Чжэнь Юань.
— Ли ваньи. Что за маскарад? — сурово спросил он, и лицо его, всегда строгое, стало ещё строже.
На празднике Хуачао он уже видел Фэйянь в образе Су Яня, потому она специально выбрала время, когда инспектора не должно было быть в архиве. И всё же столкнулись.
— Говорят, в архиве есть небесный глобус времён династии Цзинь. Хотела взглянуть, — без запинки ответила она. Это было правдой.
— И ради этого ты нарядилась в такую одежду? Могла бы просто послать Сы Юаня, — с упрёком заметил он.
— Мне просто очень нравится этот образ, решила пошалить, — пожала плечами она.
— Пусть так. Но пусть это будет в первый и последний раз. Фэйбин не должны подражать евнухам.
Он жестом велел своим людям сопроводить её обратно во дворец Си-жун.
(Чжэнь Юань… Десять лет назад он уже работал здесь.)
Он, как выяснилось, числился и в том самом списке. Так кто же из них был её врагом?
В один тихий солнечный день Били пришла навестить её.
— Фэйянь! Ты в порядке!? Что за грохот был — неужели что-то случилось?
— Я просто проводила эксперимент. В книге говорилось что, если смешать минерал Цзыданьша с водой и добавить лишь искру — произойдёт взрыв. Но, видимо, я немного ошиблась с пропорциями… В прошлый раз не сработало, так что я подсыпала побольше. И в итоге чуть не взорвала весь дворец Си-жун, ха-ха…
Фэйянь хлопнула по обгоревшей одежде. Одежда была рабочей, специально для опытов — но теперь на лице сажа, а волосы взъерошены в пепельную кудрявую кучу.
— Взрыв?! Ты не пострадала!?
— Всё хорошо, я стояла далеко. Да и пожар уже потушили.
Из внешнего дворика раздался весёлый свист. Это был Сы Юань, в приподнятом настроении.
— Ух ты, а я уж подумал, что за чумазая девица тут стоит… а это наша Ли ваньи, оказывается!
— Где ты был, Сы Юань? Я хотела, чтобы ты мне помог в эксперименте!
— Я именно поэтому и ушёл. Знал, что замешан в этом не хочу быть. И, как видишь, спас себе жизнь.
— Опять в азартные игры, небось? Вот скажи, что в этом такого весёлого? Куда увлекательнее ставить опыты!
— У каждого свои странности, госпожа. Но тебе бы лучше переодеться — от тебя несёт гарью.
Сейчас было время цветения азалий. Переодевшись, Фэйянь повела Били в беседку на возвышении. Там, попивая тёплые финиковые рулетики, присланные утром в подарок от вдовствующей императрицы Жун, они продолжили разговор.
— Этой ночью… всё снова закончилось ничем, — вздохнула Фэйянь.
Фэйянь подняла чашку чая, чтобы скрыть смущение, и, пряча глаза, заговорила о вчерашней ночи.
— Жаль, конечно… Но всё же лучше, чем в прошлый раз. Совсем чуть-чуть — и получилось бы, — подбодрила её Били, запив два рулетика из фиников чаем.
(…Ведь на самом деле, той, кто должна была бы удостоиться благосклонности, должна быть Били.)
Фэйянь — лишь временная фаворитка. Все эти ночи в покоях императора были только попыткой облегчить его телесное влечение — но, кажется, вышло с точностью до наоборот. Она говорила Били, что между ней и государем нет чувств, но всё равно ощущала вину.
— С тех пор, как это случилось, У гуйжэнь больше не доставала тебя?
В тот день на речном берегу, когда Фэйянь собиралась на эксперимент, Били не смогла прийти — У гуйжэнь нарочно подставила ей подножку, и она подвернула ногу. Всё потому, что Били часто находилась рядом с Фэйянь и императором, вызывала раздражение.
— Последнее время она ведёт себя тише воды. Видимо, из-за истории с Чжэ гуйжэнь наконец всё решилось.
Чжэ гуйжэнь и Бэй Ду-сюань предпочли сохранить честь и выбрали смерть.
— Зато Су гуйжэнь, кажется, наоборот — оживилась. Перед тем как прийти сюда, она долго жаловалась мне. Видно, в сердце у неё тревожно.
Все наложницы живут под грузом ожиданий своих родных. Чем выше происхождение, тем тяжелее ноша.
(…Наверное, и на Били с той стороны давят.)
Семьи Ли и Нянь были приблизительно равны по положению. Если уж Ли Фэйянь стала фавориткой, естественно, что Нянь-цзя возлагает надежды на Били.
— Били… если бы ты знала, что император не питает к тебе любви, всё равно захотела бы быть с ним?
Фэйянь решилась наконец задать этот вопрос прямо.
— По моим ощущениям, его величество ни к кому в гареме не собирается проявлять настоящих чувств. Мы для него — всего лишь политические фигуры. Но это не делает его бесчувственным — он всё-таки император. Это его природа… — Фэйянь опустила глаза. — Если тебя это не смущает, я могу попросить, чтобы он призвал тебя к себе.
Она не стала говорить, что уже однажды просила об этом и получила отказ. Не хотела ранить Били.
— Спасибо, Фэйянь, — с горькой улыбкой сказала Били. — Мне приятно, что ты обо мне думаешь, но не нужно просить за меня. Пока… я не хочу быть с ним.
— Но ты ведь… влюблена в него?
— Именно поэтому. Я как раз поэтому пока не хочу. Я ещё не разобралась в своих чувствах. Если сейчас провести с ним ночь, я, возможно, влюблюсь ещё сильнее… а потом уже не смогу остановиться. А в гареме — это самая опасная слабость.
Гарем — это запретный сад императора. В нём цветут три тысячи цветов, и все они борются за солнце. В этих цветах больше злобы, чем красоты, и каждый день они плачут алыми слезами.
— Войти во дворец, быть призванной в покои, снискать благоволение — было моей мечтой. Но теперь я понимаю — это была детская, наивная мечта. Любовь императора мимолётна. А когда проснёшься ото сна, останутся только долгие-долгие ночи одиночества.
Били взяла ещё три финиковых рулета и проглотила их так, словно они были самыми вкусными на свете.
— Чтобы тебя действительно полюбил сам Сын Неба — тут уж нужно, чтобы звёзды сошлись. Если бы шесть лет назад я повстречала не наследника трона, а обычного молодого человека из семьи, равной нашей, я бы спокойно вышла замуж и растила детей. Может, тогда и поняла бы, что такое обычное человеческое счастье. Но в жизни не бывает “если”. Я уже влюбилась. Я уже в гареме. И гарем — теперь моё место. Чтобы выжить здесь, одной только влюблённости недостаточно.
— Ты собираешься похоронить свою любовь?
— Ни в коем случае. Я буду её беречь. Но сердце моё останется при мне. Я могу любить государя, но не отдам ему всю себя. Я обязана дождаться своей очереди на ночлег и родить наследника. Это ради моего будущего и ради всей моей семьи. Но прежде мне нужно совладать с чувствами. Сейчас… я слишком увлечена. Стоит подумать о нём — и тело становится лёгким, как перышко. Чтобы провести ночь с императором, я должна быть куда более зрелой.
— Ты уже взрослая, Били, — Фэйянь сжала её ладони. Эти руки — руки сильной женщины, решившейся построить своё будущее.
— Нет, я ещё совсем не выросла. А вот ты — ты уже взрослая. У тебя уже есть опыт… хотя бы немного.
— …Но до конца всё равно так и не дошло.
— В следующий раз точно получится. А когда получится — ты мне всё расскажешь!
— Я пока не уверена, что смогу чему-то тебя научить… Одной — тяжело. Было бы здорово, если бы мы могли пойти вдвоём.
— Э-э!? Вдвоём!?
— Ну да! Если бы мы вдвоём пошли, и страх, и ответственность поделили бы пополам. А если втроём, ещё лучше — можно было бы поддерживать друг друга. Правда, государю было бы тяжеловато… но он ведь император, справится.
— Ли ваньи… ты… ты ведь не говорила этого ему всерьёз?
Слуга Сы Юань бросил на неё укоризненный взгляд.
— Говорила, конечно. Я предложила ему попробовать. Сказала, что с тремя справится — он ведь крепкий мужчина. Но он отказался. Я одна не справляюсь! А он — надо же — оказался неожиданно вынослив. Я такого и представить не могла… Били?
Били пошатнулась, и её едва успел подхватить изящный евнух.
— Похоже, мне ещё рано… Едва представлю себе такую сцену — и мне становится дурно.
Она спрятала пылающее лицо, уткнувшись в плечо слуги.
— Я не хотела тебя пугать. Просто… он действительно такой, знаешь… неожиданный.
— Неожиданный…!? В каком… смысле… А всё, хватит! Ещё немного, и у меня мозг расплавится!
Били сделала пару глубоких вдохов, выпрямилась.
— Давай поговорим о чём-то другом. Например… о странностях дворца. Слышала, среди наложниц ходят слухи, будто в павильоне Весеннего Сна обитает женский дух.
— Нельзя так, Ли ваньи. Тебе следует поприветствовать Его Величество и отдать должные почести. Фэйянь уже собиралась незаметно ускользнуть и спрятаться где-нибудь, но Чжухун крепко схватила её за запястье.
— …Я не знаю, как теперь смотреть ему в глаза.
— Точно так же, как и прошлой ночью, разве нет? — хихикнула Чжухун.
Фэйянь тяжело вздохнула и, нехотя плетясь, подошла к императору.
Она уже собиралась опуститься на колени, как император взял её за руку и поднял.
— А я всё жду твоего письма.
— …Я не писала ответ.
— Какая жестокость. А я, между прочим, надеялся, что ты напишешь.
Император приподнял ей подбородок, и их взгляды встретились. В одно мгновение весь стыд прошлой ночи хлынул обратно с новой силой.
— В наказание за это… Сегодня ты тоже придёшь ко мне.
— Что!? Но ведь вчера уже…
— Вчера ты была лишь гуйжэнь. А сегодня — уже ваньи. Впервые в этом новом статусе… наверняка волнуешься?
— …Разве что в холодном поту.
Он стоял слишком близко. У Фэйянь сердце грохотало так, будто вот-вот выскочит из груди. На солнце император выглядел таким же величественным, как всегда — взгляд живой, выражение ясное, а вот аромат его тела почему-то вызывал смущение. Наверное, воспоминания о той ночи всплыли в голове, пробудив чувства, едва остывшие.
— Ты так сопротивляешься — аж обидно.
Фэйянь по инерции запротестовала:
— Ч-ченьнеп вовсе не… — и тут же прикусила язык.
— Тогда сегодня ночью… так и быть, потерплю твоё «присутствие».
Император с нежностью провёл ладонью по её щеке, и в груди снова разлилось необъяснимое тепло.
— Тогда слуга скажет правду. Завтра она хочет отправиться к павильону Весеннего Сна — посмотреть на призрака. Поэтому прошу даровать мне одну ночь отпуска. Ли ваньи объяснила, что хочет встретиться с тем самым призраком, что, по слухам, обитает в Весеннем Сне. — Женщина-призрак, у которой нет тела ниже пояса? Это, должно быть, Юйжэнь Дун — та, что была казнена за государственный заговор?
