— Ваше Величество! Как Вы могли позволить себе… собирать камни! — воскликнул потрясённый Сы Юань, словно сейчас на его глазах рушился порядок мироздания.
— Всё в порядке. Сколько нужно? — без тени раздражения отозвался Юйсяо.
Он легко присел на корточки, и принялся подбирать гладкие плоские камни у берега.
— Достаточно шести-семи, размером вот с эту ладонь, — спокойно отозвалась Фэйянь, демонстрируя нужную форму. — Выложим их полукругом — получится горловина печки.
Ветви и мох, зажатые в её руке, приятно хрустели. Чжухун, засучив рукава, уже укладывала сухую траву. Сы Юань, попыхивая от суеты, помогал раздувать будущий очаг.
Юйсяо молча, но с каким-то азартом выстроил камни в нужную форму, будто соревнуясь в аккуратности. Внезапно Фэйянь почувствовала, что эта сцена, столь странная для двора, вызывает в ней… покой.
— Жаль, что всё это — искусственно, — сказала она, раздувая огонь.
— Но ведь ты же знаешь, что это неважно. Он сел рядом, скрестив ноги. — Красота — даже если создана человеком, остаётся красотой.
Фэйянь молчала.
— И ты сама ведь такая, — добавил он, глядя на неё. — Спокойная. Точная. Устроенная. Но всё равно настоящая.
Она не ответила. Она клала ветку за веткой.
Огонь затрепетал. На раскалённые камни Фэйянь положила крошечную дощечку, на которую аккуратно поставила огненную жемчужину.
— Сейчас я направлю на неё луч — сказала она, прищуриваясь. — Отсчёт начнётся, как только поверхность засияет.
Она вынула из рукава тонкую линзу, закреплённую на лёгкой деревянной раме, и направила на жемчужину солнечный свет.
Через несколько секунд из шара вырвался тонкий яркий луч, будто стрела. Крошечный сноп пламени сорвался в воздух, опалив траву рядом.
— Работает, — просто сказала Фэйянь, наклоняясь и ловко прикрывая жемчужину медной пластиной.
— Если бы ты родилась мужчиной, ты бы стала Великим зодчим или начальником арсенала — сказал Юйсяо. — Но даже сейчас… ты выглядишь так, будто носишь при себе карту всей империи.
Фэйянь чуть приподняла уголки губ.
— А вы, Ваше Величество, выглядите… как человек, который наконец позволил себе сделать что-то бессмысленное.
— Собрать камни?
— Пойти туда, куда позвали не из вежливости, а из желания.
Император не ответил. Но взгляд его стал чуть мягче.
— Ли гуйжэнь, — сказал он после паузы, — ты и правда не хочешь, чтобы я подарил тебе этот овраг?
— Подарите его себе. И приходите сюда один, без свиты. Тогда, может быть, поймёте, что чувствовал тот самый император, влюблённый в простолюдинку.
Юйсяо наклонился, отломил лепесток от дикой сливы и бросил в воду.
— Если бы та женщина была как ты — он бы, наверное, сам отдал ей трон.
— Если бы он так сделал, то история сочла бы его безумцем. Как и Вас, если Вы однажды откажетесь от власти.
— А ты бы осудила меня?
— Нет. Я бы… встала с вами рядом и спросила: «А дальше-то что?»
Юйсяо впервые за сегодня улыбнулся по-настоящему. Он выпрямился, отряхнул колени и тихо сказал:
— Тогда следующая остановка — кухонный павильон. Мне сказали, что ты отказалась от лепёшек с лотосовой пастой.
— Они были от Вашей матери. Я — лишь наложница. Получается, я бы съела то, что ей принадлежит. Фэйянь слегка поклонилась.
— Это было бы неприлично.
— А если мы съедим их вместе?
— Тогда я с радостью попробую.
Юйсяо достал аккуратно завёрнутую коробку с пирожными. — Тогда открой сама. И выбери первую — для меня.
Император первым наклонился и стал собирать камни — и, как водится, вслед за ним зашевелились и остальные: Дао-тайцзянь и сопровождавшие его евнухи, а также слуги из павильона Водяной Птицы, пришедшие с Фэйянь.
Хворост был нарезан на нужную длину, камни выложены в круг — так родилась простенькая печка. Сначала на дно уложили толстые ветки, затем насыпали щепы для розжига, сверху сложили тонкие сучья.
— Дальше — разжечь огонь, — сказала Фэйянь.
Надев перчатки, она отошла от печки на три чи, подняла в руки огненную жемчужину и выстроила в одну линию три точки: солнце, жемчужину и кучку щепок. В солнечном свете яйцеобразный камень засверкал так ярко, что от него невозможно было оторвать взгляда.
— Просто направив жемчужину на солнце, можно зажечь огонь? — удивился император.
— Прошу вас, государь, не приближайтесь. Ваше драгоценное тело загораживает свет, — сдержанно заметила Фэйянь.
Император наклонился ближе — и ладонь Фэйянь тут же погрузилась в тень.
— Когда я рядом с тобой, постоянно слышу всякие странные выражения. Например: «не подходите». Что это вообще за фраза?
— Прошу прощения, если разрушила радость вашей светлости. Но всё же — отойдите, пожалуйста.
— Ладно, это моя вина, — с невозмутимой улыбкой согласился он и отступил на пару шагов.
Огненная жемчужина вновь засияла в солнечном луче. Все — и император с евнухами, и слуги Фэйянь — затаив дыхание, уставились на неё.
Однако пламя так и не вспыхивало. Скучающий Сы Юань зевнул во весь рот.
— Я тут тоже заглянул в твою любимую книгу — «Записки о механизмах Запада». Удивительная вещь. Там и водяные часы с бьющим в барабан автоматом, и конвейер с вёдрами на цепи, и горизонтальные ветряки с заслонками…
— А вы видели описание вращающейся книжной полки? Сидишь себе в кресле, и можешь читать хоть десяток книг одновременно — идеальный шестерёнчатый механизм. У нас есть горизонтальные «колёсные полки», но вертикальную я вижу впервые. С такой было бы куда легче заниматься переводами и сверками. Правда, там ошибка в описании зубцов — воссоздать её невозможно. Ах, как же я мечтаю почитать оригинал этой книги, но в дворцовой библиотеке его, увы, нет. Интересно, может, в иностранных книгохранилищах сохранилась копия… Ах! Загорелось!
Огненная жемчужина, сосредоточив солнечный луч, воспламенила щепки. Пламя весело вспыхнуло.
— Стоит заговорить о том, что тебе интересно, — и ты сразу становишься безудержной, — усмехнулся император. Это была не его обычная насмешка — он действительно улыбнулся тепло.
— Так вы и так умеете улыбаться, ваше величество. А я-то полагала, что у вас из всех эмоций — лишь язвительная усмешка.
— Ли гуйжэнь! — Сы Юань бросил на неё укоризненный взгляд. Похоже, сказанное только что — совсем неуместно.
— Ты и впрямь не умеешь льстить. Такая прямота даже пугает.
— Если вам всё же хочется услышать пару комплиментов, то я готова.
— Не стоит. Хвалы я наслушался достаточно, — с усмешкой ответил император, глядя на весело пляшущее пламя.
— Жемчужина действительно оказалась настоящей. Полностью оправдала своё имя.
— Хотя, если шарик льда придать правильную форму, эффект будет тем же.
— То есть ты хочешь сказать, что без моей огненной жемчужины можно обойтись?
— Лёд тает. А вот жемчужину можно носить с собой.
Пламя разгорелось ярче, сухие ветки потрескивали. Настроение у всех заметно приподнялось.
— Раз уж костёр есть, не зря же ему пропадать — давай порыбачим и что-нибудь поджарим, — предложила Фэйянь и протянула удочку с катушкой.
— Знаете, как пользоваться катушкой? Леска уже заправлена, можете начинать.
— Ты, оказывается, ловко с этим обращаешься.
— До того, как попасть во дворец, я часто ходила на реку ловить рыбу. Ужином служила.
— Неужели в доме Ли всё было настолько плохо, что даже знатной девушке приходилось удить рыбу?
— Не сказать, чтобы бедствовали. Просто я жила на содержании у дяди, и чтобы не быть в тягость, старалась сократить расходы.
После смерти родителей её взяли под крыло родственники по отцовской линии. Отношения были ровные, но тёплыми их не назовёшь. Её комната — самая тёмная в доме, одежда — сшитая по старым лекалам двоюродных сестёр. За столом — места не было, ела отдельно. Но даже так Фэйянь не чувствовала ненависти.
— Кстати, вы предпочитаете варёную наживку или живую?
Фэйянь открыла два ящика. В одном — рисовая каша, сформованная в шарики, в другом — шевелящиеся белые гусеницы.
— Будь я рыбой, выбрал бы этих, — не моргнув глазом, император взял одну гусеницу двумя тонкими, изящными пальцами.
— Вы можете трогать насекомых? Я поражена. Это многое меняет в моём восприятии о вас, государь.
— Если это изменит твоё мнение, я могу трогать их чаще.
— Если вы однажды захотите заняться энтомологией — я готова помочь.
Они опустили лески в воду. К счастью, жирные личинки оказались по вкусу местной рыбе — улов был на удивление богатый.
(Вот бы Били тоже была с нами.)
Она тоже должна была прийти, но утром упала с лестницы и вывихнула ногу. Лучше пока полежать.
— Как же вам жаль, ваше величество.
Фэйянь, откусывая с хрустом поджаренного леща, с сочувствием взглянула на императора.
— Рыбу только что с огня — в самый раз.
Императору же, как и всегда, приходилось ждать, пока еду проверят на яд. Когда до него доходила очередь, всё уже остывало.
— Тебе тоже надо бы пробовать еду только после проверки.
— Но ведь я её сама поймала, сама выпотрошила и насадила на вертел. Что тут проверять?
— Всё равно надо быть осторожнее. Ты ведь теперь — фаворитка императора.
С этими словами он с удовольствием доедал холодную рыбу.
— Фаворитка — это слишком громко. После того, что было на днях, я теперь даже не знаю…
Несколько дней назад он с сияющей улыбкой пришёл в павильон Водяной Птицы и сам принёс ей угощение, приготовленное руками императрицы-матери. А потом, с лицом ангела, предложил:
— Так что ты выбираешь — я буду кормить тебя или ты меня?
И выбора у неё, конечно же, не было.
— Последнее время, как только удаётся тебя подразнить, у меня сразу поднимается настроение, — заметил он, отпивая чай, поданный Дао-тайцзянем.
— Чем больше ты сердишься — тем больше мне хочется смеяться. Это, случаем, не называется влюблённостью?
— Это называется — у вас скверный характер.
Внезапно в траве послышался лёгкий шорох.
— О, к нам пожаловал неожиданный гость.
Из травы выскочила пестрая кошка. Первым отреагировал Дао-тайцзянь: видимо, он был неравнодушен к кошкам — его строгое лицо даже смягчилось.
— Ваше величество, кажется, кошка голодна. Разрешите угостить её рыбой?
— Конечно, угости.
Дао-тайцзянь взял одну из рыбин и поспешил к кошке. Та, судя по телу, была самкой, и следом за ней из травы высыпали пять-шесть котят.
— Цзюньци просто обожает кошек. У него дома их, кажется, больше десятка.
Мяукающие комочки облепили Цзюньци со всех сторон, и тот засмеялся от души, даже глаза весело заискрились.
— Слуги в его доме, — добавили рядом, — порой ухаживают не столько за хозяином, сколько за его кошками… Ли гуйжэнь? Что с вами?
Фэйянь прижала ладонь к груди. Сердце колотилось, дыхание стало тяжёлым.
— …Мне надо… пойти умыться, — выдохнула она и почти бегом отошла от очага.
В памяти, словно вырванные из глубин, вспыхивали образы: отчаянные крики брата, глухой удар тела, катящегося по каменным ступеням… чужой голос… и мяуканье, раздавшееся из кустов в тот же миг.
— Ли гуйжэнь, вы в порядке? — подоспел император. — Неужели в рыбе был яд?
Фэйянь, даже не отдавая себе отчёта, отступила на шаг.
— Нет… рыба чиста. Со мной всё… всё будет в порядке… — Голос её дрожал.
Тут, у ног, зашуршала трава. Из-под ветвей сверкнула пара холодных глаз, и в пронзительном крике прорезалась кошачья нота. Медленно, будто выплывая из тени, показалась чёрная кошка.
Сознание ускользало, и последнее, что услышала Фэйянь, был голос императора, зовущий её по имени.
Десять лет назад брат был убит, а все свидетели заставлены замолчать.
Он пытался донести до властей жалобу, требуя наказания для убийцы матери. Но в управе его даже слушать не стали — ведь врагом был высокопоставленный евнух, умевший замести любые следы.
Когда все пути оказались закрыты, брат узнал, что наследный принц (нынешний император Чунчэн — Гао Юсяо) посетит близлежащий даосский храм. Официальной аудиенции добиться было невозможно, но он решил хотя бы приблизиться к кортежу, чтобы крикнуть о своей беде прямо в лицо принцу.
Смелый план так и остался планом. Его жестоко убили.
Фэйянь в последний раз видела брата, когда тот спорил с каким-то мужчиной. Брат гневно отталкивал мешочек с золотом:
— Мне не нужно золото! Мне нужна месть! Чтобы убийца понёс наказание!
Тот мужчина схватил его за горло и, словно пустую куклу, сбросил с каменной лестницы.
Она могла бы броситься на помощь, но… притаившись в тени кустов, так и не сдвинулась с места. Колени подломились, страх сковал дыхание: в семь лет против высокого, плечистого убийцы — какой смысл?
Шорох травы. Убийца обернулся на звук, и сердце Фэйянь подпрыгнуло к горлу.
— А, это всего лишь кошка. Из кустов выскочила чёрная кошка, и мужчина, как ни в чём не бывало, поманил её рукой, ласково поглаживая… той самой рукой, что только что задушила её брата.
