Когда Фэйянь открыла глаза, солнце за окном уже клонилось к закату. Она лежала в знакомой спальне.
Попробовала приподняться — и тут же заметила, что у изголовья, на низком табурете, сидит император.
— …Почему… Ваше Величество здесь? — голос прозвучал хрипло.
— Ты упала в обморок прямо на моих глазах, — он отложил в сторону свиток, который читал. — Я беспокоился. Как ты себя чувствуешь?
Фэйянь, стараясь скрыть смущение, поднялась, и император подал ей руку.
— Мне уже лучше, Ваше Величество. Не тревожьтесь.
— Лицо у тебя бледное, — он прищурился. — Лекарь сказал: это была защитная реакция на сильный испуг. Неужели… из-за меня?
— Не из-за Вас, — тихо ответила она. — Из-за кошки. Я… боюсь кошек.
Воспоминание о тех жёлтых, как тлеющие угли, глазах вызвало у неё дрожь. Она сжала край одеяла.
(Вот так и выдала всё… глупая же я.)
Император любил подшучивать над ней, и Фэйянь успела подумать, что теперь, узнав её слабость, он наверняка наводнит павильон котами ради своей забавы. Но вместо насмешки она почувствовала, как тёплые пальцы обхватили её ладонь.
— Если ты настолько боишься кошек, что готова упасть в обморок, — спокойно сказал он, — я позабочусь, чтобы они больше не появлялись у тебя на пути.
Он улыбнулся — и эта улыбка была почти… успокаивающей. Не такой, какой она ожидала от холодного владыки.
— Не ожидала… Я думала, Вы наоборот, воспользуетесь этим, чтобы подшутить надо мной, — призналась она.
— Я люблю твоё сердитое лицо, — в уголках его губ мелькнула насмешка, — но мне не нравится видеть тебя бледной, как полотно.
Он взял из рук служанки чашу с лекарством и, держа ложку, поднёс к её губам.
— Это горько, — предупредил он, — но придётся выпить.
— Я могу сама…
— Нет, — отрезал он мягко, но непреклонно. — Не отнимай у меня этого удовольствия.
Сил спорить у неё не было, и Фэйянь позволила ему кормить себя, ощущая, как усталость медленно накрывает с головой.
— Лекарь сказал, что у тебя истощение от переутомления. Что ты такого делала? — поинтересовался он.
— Что же… Последнее время я почти каждую ночь была при постели императора, — усмехнулась она. — Вам, конечно, легко уснуть, а мне… никак не удаётся.
— И почему же? — приподнял он бровь.
— Потому что спать рядом с императором — всё равно что лежать на краю пропасти, — ответила она честно. — Слишком нервно, сон бежит прочь.
Он тихо рассмеялся:
— Не ожидал от тебя такой… впечатлительности. Я думал, ты спишь, как сурок.
— Я не настолько беспечна, — возразила она. — Рядом с Вами я всегда напряжена.
— А сейчас? — он пристально заглянул в её глаза.
— Сейчас, думаю, Вам лучше вернуться к себе, — уклончиво ответила она.
Он чуть-чуть сжал её пальцы и, отведя взгляд, произнёс:
— Сегодня ты не будешь ночевать у меня. Выспись одна.
— Значит, призовёте другую?
— Никого. Если не ты — я лягу один.
Эти слова прозвучали неожиданно просто, без привычной игры.
Фэйянь опустила ресницы:
— Спасибо, Ваше Величество.
— Ли гуйжэнь, — начал он после короткой паузы, — ты ведь понимаешь, почему именно тебя я выбрал в качестве первой, приближённой?
— Поначалу я удивлялась этому, — честно призналась она.
Он медленно облокотился на спинку кресла, взгляд потемнел:
— Во дворце есть две могущественные группировки. Одна — клан У, во главе с У гуйжэнь, опирается на родню моей прабабки. Другая — клан Жун, через Жун гуйжэнь, держит власть по линии моей матери. Каждая сторона мечтает перетянуть меня на свою, а я не могу позволить ни одной укрепиться настолько, чтобы затмить трон. Честно говоря, ни к У гуйжэнь, ни к Жун гуйжэнь я не испытываю ни малейшего желания — даже пальцем к ним прикасаться не хочется. Но как император я обязан даровать кому-то благоволение. Это необходимо, чтобы обеспечить продолжение рода, а ещё — для того, чтобы держать двор под контролем. Вот почему я выбрал тебя своей первой фавориткой. Ты не принадлежишь ни к одному из враждующих кланов, твой род Ли не связан ни с врачеванием, ни с изготовлением ядов. От тебя нет никакой политической выгоды, и, значит, мне не придётся плясать под чью-то дудку.
Император закрыл глаза, на лице проступила горькая усмешка.
— Прости, если был слишком резок. Надеюсь, я тебя не обидел.
— Напротив, я признательна, что вы откровенны со мной, — поклонилась Фэйянь. — Сначала я и сама недоумевала, с чего вдруг мне выпала такая честь.
Она облегчённо выдохнула — словно наконец решила сложную задачу.
— Но почему не Нянь гуйжэнь? Её род не уступает моему ни положением, ни происхождением.
— Мне нужна не возлюбленная, а орудие. Та, кого я могу использовать — и, если понадобится, без колебаний отринуть. А Нянь гуйжэнь… слишком чиста. Если я хоть на миг проявлю к ней внимание, она воспримет это как настоящую любовь. А когда иллюзия развеется — останется лишь пустота.
Император действительно заботился о Били, и от этого Фэйянь стало одновременно тепло и немного больно. Он даже не может позволить себе простую привязанность — его чувства, как и всё в его жизни, подчинены долгу. И всё же — как горька судьба государя…
— Сегодня вечером я снова останусь с вами, — спокойно сказала она.
— Но ведь ты не можешь уснуть рядом со мной, разве не так?
— Я попробую приготовить снотворный отвар. Или… можно использовать благовоние с усыпляющим эффектом. Хотя нет, оно подействует и на вас… Тогда остаётся физическая усталость — можно делать упражнения, пока—
Император встал и мягко коснулся её лба ладонью.
— Ты должна отдохнуть. Сегодня просто выспись, хорошо?
— Но… А, точно! — Фэйянь оттолкнула его руку, вскочила с ложа и выбежала из комнаты. Пробежала до мастерской — и вернулась с запыхавшимся видом, держа в руках лакированный ящичек из тунгового дерева.
— Ты куда более бодра, чем хочешь казаться, — рассмеялся император. — С такой прытью ты вполне могла бы остаться этой ночью.
— Никак нет, — торопливо сказала она. — Именно потому, что я не в состоянии исполнить супружеский долг, прошу принять вот это — чтобы оно сопровождало вас вместо меня.
Она открыла коробку и извлекла из неё изящную механическую куклу в образе небесной девы, склонившейся над гуслями.
— Я попыталась воссоздать по описанию из «Записей о механизмах Запада» небожительницу-музыканта. Стоит лишь повернуть винт — и она начнёт играть.
Фэйянь завела пружину, отпустила — и белые как серебро пальцы куклы заскользили по струнам.
— Конечно, она не играет в прямом смысле. Звук идёт с металлической пластины, скрытой под подставкой. Но… как вам кажется, может ли эта мелодия успокоить сердце?
— Успокоить?.. Эта музыка… у меня мурашки по спине, — нахмурился император, пристально вглядываясь в куклу. — Прямо как проклятие. И у куклы лицо… пугающее.
— Это ведь любовная песня! — возмутилась Фэйянь. — Откровенное признание в чувствах! Я хотела, чтобы она звучала искренне и светло…
— А по мне — будто кто-то играет мрачную балладу из ада.
— Раз так, то и не дарю! — обиделась она. После стольких попыток и неудач, наконец довести до ума — и услышать, что это пугает? Разумеется, она разозлилась.
— Я не говорил, что не приму. Ты ведь с душой это сделала — я возьму.
— Не нужно. Не стоит принимать только из вежливости.
— Нет-нет, наоборот. Я как раз хочу… это странное… пугающее сокровище.
— Не понимаю, зачем держать рядом то, что пугает?
— Я хотел сказать, что оно… оригинально. У этой… необычной музыки есть своя прелесть.
— Не нужно притворных похвал. Только хуже становится.
Фэйянь нахмурилась, глядя на куклу. Та чинно и изящно водила пальцами по струнам. Фэйянь надеялась, что её музыка будет звучать нежно… но, увы.
— Она милая, — вдруг мягко сказал император.
В голосе его слышалась искренность, без притворства.
— Правда? Маленькая небожительница так старается…
— А ещё можно заменить гусли на пипу. Правда, мелодия всё равно будет та же. Я ещё хотела бы научить её выражать эмоции: пусть, например, улыбается в кульминации песни. И ещё—
— Кукла, конечно, очаровательна. Но и ты, Ли гуйжэнь, — тоже очень милая.
Фэйянь подняла взгляд. Император смотрел на неё и улыбался.
— Но я не красавица. Если бы можно было выразить внешность в числах, боюсь, я и до вашего мизинца не дотяну.
— Красота — не в цифрах, а в чувствах.
Он нежно провёл рукой по её волосам, в этом жесте было столько тепла, словно она и впрямь была его любимой наложницей.
— А по моим чувствам… ты прекрасна.
Что-то странное дрогнуло в сердце Фэйянь. Это было совсем немного… но будто струна внутри неё вибрировала от этих слов.
После того как император ушёл, унеся с собой куклу, Фэйянь какое-то время стояла в растерянности.
— Ли гуйжэнь, вы в порядке? — обеспокоенно окликнула Чжухун.
— У меня немного кружится голова. Наверное, простудилась от речного ветра…
— Ай-ай, нельзя так! Пойдёмте, отдохнёте. Нужно как следует согреться.
Чжухун поддержала её до спальни. Хоть Фэйянь и укрылась под тёплым одеялом, уснуть всё равно не могла.
На следующий день, как только Фэйянь оправилась от этой странной слабости, павильон Водяной Птицы был неожиданно опечатан по приказу Управления дворцовой полиции.
— С сегодняшнего дня павильон Водяной Птицы закрыт. Ли гуйжэнь, включая слуг, покидать его запрещено.
Грубый, властный голос принадлежал старшему надзирателю Люй-сычжэню из Управления дворцовой полиции — ведомства, подчинённого лично императору. Оно ведает внутренними расследованиями, дисциплинарными мерами и карами, то есть фактически является тайной полицией гарема. Все высокие посты в нём занимают евнухи, глава ведомства именуется гунчжэн, его заместитель — сычжэн, и как правило, это тоже старший евнух.
— Эй! А по какому такому праву вы запираете нас тут?! — возмутился Сы Юань, бросая дерзкий взгляд на сычжэня.
— В гардеробе Ли гуйжэнь была найдена картина — та самая, что висела в кабинете Его Величества.
— Что, ты хочешь сказать, Ли гуйжэнь её украла?!
— Мы подозреваем именно это. Картина повреждена, что крайне разгневало императора. Потому и поступил приказ о блокировке павильона. Такова воля государя.
Голос сычжэня звучал холодно и безапелляционно. Столь громогласный и грозный тон, исходивший от его внушительной фигуры, напоминал скорее военный приказ, нежели чтение императорского указа.
— Император сам лично смотрел на ту картину? — вмешалась Фэйянь.
— Да, — кивнул сычжэнь. — Это портрет принцессы Чуньчжэнь, его сводной сестры по отцу. Картина пропала вчера, и мы решили, что она может быть в гареме. Император обнаружил это сегодня утром и велел провести обыск.
— А я и не знала, что Управление проводит обыски в нашем павильоне…
— Чтобы избежать уничтожения улик, действовали втайне.
— Ох-ох, вонь-то какая — запах болотный, — процедил Сы Юань, небрежно положив руку на плечо сычжэня. — В следующий раз, как будете вылезать из своей крысиной норы, хоть постучите для приличия.
— А с чего это я должен тебе что-то рассказывать? — Мы ведь были друзьями в прошлой жизни! К тому же… хоть Его Величество и разгневан, вряд ли это обернётся суровым наказанием, не так ли? Ну, Ли гуйжэнь — может быть, но я-то тут при чём, правда? — Если Ли гуйжэнь и подвергнется наказанию, ты тоже поплатишься. И руки убери, это что за манеры.
— Подожди, подожди, подожди! При чём тут я? Пусть накажут Ли гуйжэнь! Не втягивай меня в это!
— Минуточку, Инь Шаоцзянь, так ты тоже считаешь, что именно Ли У гуйжэнь украла ту картину?
Теперь уже Чжухун захотелось отчитать Сы Юань.
