Я повернулась к нему и сказала:
— Если бы я искала любви и счастья, то, возможно, полюбила бы тебя. Но я этого не хочу. Любовь, счастье — всё это никогда не входило в число моих удовольствий. Для меня любовь — нечто разрушительное. Я могу отдать тебе своё тело, но не сердце. Так что отпусти себя раньше, чем разочаруешься ещё сильнее. Я не создана для любви, не хочу её и не ищу. Просто для меня это чувство не стоит больше, чем любое другое. Я не выдержу твоего пыла.
Он молчал, а потом медленно поднял руку и указал мне за спину:
— А он? Ты зависима от него?
Я тихо рассмеялась и тоже оглянулась:
— Ты и правда думаешь, что он тот, кто может хранить верность и давать клятвы любви? Нет. Ему нужно лишь моё тело.
— А ты уверена? — Фан Шэньчжэ смотрел внимательно, в его голосе звучала острая проницательность.
Я глубоко затянулась, но чуть не подавилась дымом. Раздражённо потушила сигарету о ближайшую урну.
— Если однажды выяснится, что ты прав, как думаешь, что я сделаю?
— Опять возьмёшь нож и разрубишь чужое чувство, как и в моём случае? — Он усмехнулся.
Я похлопала его по плечу. Надеялась, что это хоть немного смягчит его боль.
Кажется, ему действительно стало легче, потому что он вздохнул и, уже спокойнее, спросил:
— Я ухожу, но… могу ли всё же навещать тебя?
— Лучше будь так занят, чтобы у тебя просто не было на это времени, — ответила я честно.
Он опустил голову, а потом, будто запоминая меня, долго и нежно поцеловал в лоб. После этого он сел в машину и уехал.
Я была уверена, что больше его не увижу. А через два дня я покину страну, так что такой финал был даже к лучшему.
Но оставался ещё один неразрешимый вопрос.
Я повернулась и увидела, что он уже стоит позади меня. Не говоря ни слова, он просто схватил меня за руку и повёл вверх по лестнице, прямо в мою квартиру.
— Надеюсь, у тебя есть действительно важное дело. В противном случае я не позволю тебе снова переступать порог моего дома. — В лифте я отвернулась, смотря в зеркальную стену.
Он приблизился сзади, обхватил поручни по обе стороны от меня и посмотрел в зеркало. Я тоже видела его отражение: глаза покрасневшие и усталые. Видимо, прошлой ночью он не спал, а сегодня весь день провёл на работе. Или же его новая любовница окончательно высосала из него силы?
Мысль об этом вызвала у меня смешок.
Я повернулась к нему лицом. Наши носы оказались на опасно близком расстоянии.
Первое, что он сделал, — без предупреждения накрыл мои губы поцелуем.
Уйти не было никакой возможности.
Я всегда знала, что он умеет целовать так, что у меня перехватывает дыхание, поэтому и не стала сопротивляться. А когда я пришла в себя, то обнаружила, что он уже завладел не только моей квартирой, но и моей постелью.
После душа я вытерла волосы, опустилась на ковёр и, глядя на него, спросила:
— Неужели ты тоже ждал меня все эти дни?
— Значит, ты все эти дни жила с художником? — спросил он.
— Ага.
Откуда он это узнал?
Я внимательно посмотрела на его напряжённое лицо, за которым он явно скрывал мысли. Он просто молча сверлил меня взглядом, и это начинало раздражать. Чтобы разрядить обстановку, я криво усмехнулась:
— Неужели ты ревнуешь? Даже если мы с тобой до конца не разобрались, у тебя всё равно нет никаких прав на меня.
Он резко фыркнул, спрыгнул с кровати и сел напротив.
— Я понятия не имею, что такое ревность. Ни одна женщина не могла заставить меня ревновать, тем более такая, как ты, у которой и намёка на целомудрие нет.
Его слова заставили меня расхохотаться, я буквально повалилась на ковёр. Господи, гуляка обвиняет гулящую женщину в отсутствии целомудрия? Отлично! Да, я не святая, но уж кто-кто, а он не имеет права меня судить. Если уж говорить о морали, так у проповедников и то найдутся аргументы весомее.
— Это называется двойные стандарты? — Я поднялась, вытянула руку и, улыбаясь, провела пальцем по его плечу, а затем скользнула вниз, к упругим мышцам на груди.
Он резко сбил мою руку. В его глазах на мгновение промелькнула неприязнь.
— Ты так легко ложишься в постель к мужчинам?
Ах, значит, настало время разбирательств?
Я холодно усмехнулась:
— Разве тебе не известно? Тогда зачем спрашиваешь?
Он схватил меня за запястья, едва не раздавив кости.
