С тех пор как я, воспользовавшись отлучкой спутника в чёрном, выбралась прогуляться, прошло, наверное, немало времени. Но я не тревожилась. Он найдёт меня.
Из-за угла донёсся лёгкий запах лекарственных трав, смешанный с дождевой свежестью. Я повернула голову и увидела аптеку, обычную, с красной вывеской и синей занавеской у входа.
Я вспомнила, как в Ханчжоу, когда мы оба упали в воду, он покупал мне лекарство от простуды. Не в такой ли лавке?
Я вошла. За прилавком, скрестив руки, сидел молодой приказчик в ватнике. Улыбнулся вежливо. Из глубины лавки донёсся голос хозяина:
— Ещё пять лянов? Господин, вы шутите? Я ведь аптекарь, а не ростовщик!
— Не шучу, — ответил другой голос, спокойный, чуть хриплый. — Пусть будет пять лянов шаньчжи.
— Ха! — вмешался третий, насмешливый. — Пять лянов шаньчжи, пять лянов цинпи, пять лянов сахара. Да ты просто компот варить собрался!
— Если бы это помогло, — тихо ответил второй, — я бы и правда сварил.
Я обернулась. У прилавка стояли двое: один в белом, с лёгкой улыбкой вертел в пальцах цветок, другой, в синем, писал рецепт, прижимая лист ладонью.
Хозяин, держа маленькие весы, отмерял горку сушёного боярышника.
Они оба повернулись на звук двери. Я стояла у входа, под синим пологом, с зонткой в руке, с которой стекали капли.
Тот, что в белом, замер, губы его дрогнули, но он лишь улыбнулся и промолчал. Синий отложил кисть и шагнул ко мне.
— Цанцан, — сказал Сяо Хуань, улыбаясь.
Я посмотрела на него — лицо бледное, глаза усталые.
— Ты болен? — спросила я.
Он улыбнулся чуть шире:
— Немного. Ничего страшного.
— Пустяки, — вмешался Сяо Лай без всякого такта. — Просто пару раз плевался кровью, а сегодня с утра кашель не отпускает, холодный пот градом, да и стоять толком не может.
Сяо Лай, улыбаясь, подошёл ближе и развёл руками:
— Сразу скажу, не я заставил его спать на полу. Это он сам, изо всех сил стараясь, умудрился проиграть мне две партии — мне, прославленному бездарю в игре, — и с великим трудом «выиграл» для меня кровать.
Круглые глаза Цанцан вдруг распахнулись шире. Она перевела взгляд на Сяо Лая, задержала его там на миг, потом снова посмотрела на Сяо Хуаня. Лёгко вдохнув, сказала:
— Меня тогда схватили, а ты всё это время даже не пытался меня искать…
Она чуть склонила голову и поспешно добавила:
— Хотя тот человек был послан моим отцом, чтобы вернуть меня домой, так что опасности не было.
— И ещё, — она улыбнулась с некоторым торжеством, — за эти дни я уже не раз тебя бранила. Вчера даже сорвала с городской стены в Сучжоу твоё изображение, бросила в грязь и хорошенько потоптала!
Улыбка быстро сошла с её лица, уступив место обиде:
— Пусть даже ты был занят или знал, что мне ничего не грозит, но столько дней не приходить — это уж слишком! Я тысячу раз думала: если когда‑нибудь снова тебя увижу, непременно выругаю как следует и уйду, не оглянувшись!
Она задрала подбородок, будто великодушно даруя прощение:
— Но, пожалуй, раз ты болен и вряд ли сможешь быстро за мной побежать, обойдёмся без этой сцены.
Выпалив всё это на одном дыхании, Цанцан опустила зонт, шагнула вперёд и обняла его.
Знакомый запах свежей травы и древесной прохлады коснулся её лица. Цанцан почувствовала, как губы сами собой изогнулись в улыбке.
— Сяо‑дагэ, — сказала она ясно и весело, — я очень скучала по тебе.
Две руки медленно обвили её плечи. Они не были тёплыми, но от них исходило странное спокойствие. Над головой раздался лёгкий кашель, и он тихо произнёс:
— Угу.
Цанцан не разжимала объятий, уголки её губ всё поднимались и поднимались, пока рядом не прозвучал насмешливый голос:
— Девушка, хозяин с подмастерьем уже глаза выпучили…
Она вздрогнула, подняла голову из‑под руки Сяо Хуаня и, не глядя на Сяо Лая, который с явным удовольствием наблюдал сцену, схватила Сяо Хуаня за руку:
— Сяо‑дагэ, ты ведь и правда тяжело болен?
Он не успел ответить, как она посерьёзнела:
— Боишься, что я буду волноваться? Не нужно. Даже если тебе уже не суждено поправиться, я всё равно останусь рядом!
В аптеке стояла тишина. Все смотрели, как она встала на цыпочки, обняла его за плечи и легко коснулась губами его бледных уст.
Следующее мгновение — и её руки уже ощупывали его грудь и плечи.
— Почему ты плевался кровью? Болит грудь? А живот? Ах, я знала, что ты способен на пакости, но не думала, что окажешься таким нежным… Ничего, я позабочусь о тебе как следует.
— Хм! — Сяо Лай хлопнул Сяо Хуаня по плечу и, кашлянув, сказал вполголоса:
— Брат Сяо, девица тебя явно бережёт. Цени это.
От прилавка донёсся ленивый голос аптекаря:
— Господин… ваши ломтики боярышника. К каждой порции лекарства по пять лянов, верно?
Девушка вдруг распахнула глаза, будто вспомнив что‑то важное:
— Точно! Сяо‑дагэ, зачем ты кладёшь в лекарства столько боярышника и сахара? Горького боишься?
— Кх‑кх‑кх… — кашель внезапно усилился.
— Девушка, тебе бы видеть его лицо, когда он глотает пилюли, — безжалостно подхватил Сяо Лай. — А если бы это был отвар, выражение было бы ещё занятнее.
— Кх‑кх… кх‑кх…
— Господин, ваш сахар… уже упакован.
— Сяо‑дагэ, даже если добавить горы сахара, горечь всё равно останется… Ах! Лицо у тебя совсем побледнело, и как быстро!
— Видишь? Я же говорил, — не удержался Сяо Лай.
— Кх‑кх… кх‑кх…
— Каждая порция по пять лянов сушёной цедры… готово…
В узкой аптеке на углу вдруг стало шумно. За синей занавесью всё так же шелестел осенний дождь, а зажжённые один за другим фонари наполняли холодную улицу мягким янтарным светом.
Без свечей, в полумраке коридора, Лю Хуайсюэ остановился и, сложив руки, поклонился:
— Учительница, они прибыли.
— Они?
Женщина, стоявшая под дождём у края галереи, уловила оттенок в его голосе и обернулась. Свет дождя озарил её лицо, и улыбка засияла, как луна.
— Да, они, — всё так же склонив голову, ответил Лю Хуайсюэ. На его утончённых губах мелькнула едва заметная усмешка. — Брат Сяо пришёл вместе с госпожой Лин.
