Юноша улыбнулся и поднял меч Шэнсе к груди:
— Недостоин, но это я.
На камне вдруг возник другой человек, мечник в белом. Он стоял, опустив взгляд на чёрный клинок в руке. Лицо его было зрелым, но не старым; на нём лежала печать прожитых лет, а в глазах ещё светилась юная ясность.
Он держался спокойно, будто меч в руке — случайно поднятое оружие, удобное, но не дорогое сердцу. И всё же в этой безмятежности таилась боль — как у странника, что в шумной толпе вдруг видит бывшую возлюбленную, идущую с ребёнком, и не может отвести взгляда.
— Говорят, ты победил Вэнь Юйсяна, — произнёс мечник в белом, подняв голову и глядя на Сяо Хуаня.
— Лишь одним приёмом, — ответил тот с лёгкой улыбкой.
— Одного приёма достаточно. — Белый мечник поднял клинок к глазам. — Я — Ся Чэньсюэ из школы Фэншань. Всю жизнь мечтал одолеть Вэнь Юйсяна. Раз ты победил его, то, победив тебя, я достигну того же.
Он говорил тихо, почти с вздохом, и в тот миг чёрный меч ожил, словно мазок туши, мгновенно заслонивший луну.
Меч Ся Чэньсюэ был быстрым. В списках оружия, что составляли праздные любители, его «Меч Горькой Книги» стоял в числе первых десяти. Старейшины Улиня восхищались: «Его меч дивен, величав и опасен». Но, быть может, они просто не успевали увидеть, как он наносит удар.
Теперь этот неуловимый клинок устремился прямо к Сяо Хуаню. Это была прямая, без изысков, смертельная атака. Был ли у Ся Чэньсюэ запасной приём, или он был уверен, что в такой скорости перемена не нужна, никто не знал.
Меч достиг цели и был остановлен двумя пальцами.
Длинные, чуть бледные пальцы Сяо Хуаня мягко зажали чёрное лезвие.
Ся Чэньсюэ кивнул:
— Превосходно.
Он дёрнул меч. Вспыхнула белая искра, но клинок остался зажат. Оказалось, меч имел двойное лезвие: белое, скрытое в чёрной оболочке. Настоящий «Меч Горькой Книги» был узок и лёгок, и движения Ся Чэньсюэ стали стремительны, как дождь из мечей.
Он довёл искусство узкого клинка до предела: удары сыпались из невозможных направлений, переплетаясь в плотную сеть, что обрушилась на Сяо Хуаня.
В воздухе вспыхнули искры, как светлячки, и звенящий звон металла рассыпался в тишине. Когда всё стихло, Сяо Хуань улыбнулся:
— Слава о «Мече Горькой Книги» не напрасна. За один приём ты нанёс двадцать восемь ударов.
Ся Чэньсюэ опустил меч, отступил и хрипло сказал:
— Одного приёма достаточно. Ся уступает.
Он повернулся и исчез так же внезапно, как появился.
Толпа молчала. Никто не знал, что сильнее: страх перед этой скоротечной схваткой или изумление.
Раздались медленные хлопки.
— Великолепно, — произнёс человек, поднимаясь на камень.
Это был Цинь Шиюэ, хозяин Лююньшань, старший из четырёх усадеб. В мире воинов говорили, если усадьбы признают себя вторыми в искусстве ладони, то первых не существует. Его «Ладонь Облачного Дракона» считалась вершиной мастерства, уступая лишь мечу Вэнь Юйсяна.
Сяо Хуань поклонился:
— Глава Цинь, давно мечтал встретиться.
— Раз ты выступаешь от имени четырёх усадеб, — спокойно сказал Цинь Шиюэ, — покажи, на что способен.
Он поднял руку, и вокруг него поднялась пыль. Листья на камне закружились, оставляя на гладкой поверхности тонкие борозды.
Раздался тихий треск. Лист, зажатый между двумя потоками воздуха, разломился пополам.
Невидимая сила взвилась, Цинь Шиюэ нанёс ладонью прямой удар. Простое движение, без украшений, но воздух вокруг потемнел, словно небо заволокло туманом.
Давление было таким, будто сам небесный дракон снизошёл с облаков. Вихрь рос, ревел, и в нём проступил образ тела с золотыми чешуями и когтями, что рассекали воздух.
Порыв ветра сорвал прядь с головы Сяо Хуаня и размолол её в пыль.
В тот миг он ответил простым, прямым ударом без ухищрений.
Две ладони встретились. Листья рассыпались в прах.
Сяо Хуань стоял, не отступая, его одежда трепетала на ветру.
Казалось, прошла целая жизнь, прежде чем ладонь его легла точно в центр ладони Цинь Шиюэ. Тот отступил, шаг за шагом, пока не оказался у края Камня Тысячи Людей.
Он опустил руки, прикрыл глаза и тихо сказал:
— Я проиграл.
Толпа выдохнула. Хозяин Лююньшань потерпел поражение.
Сяо Хуань поклонился:
— Благодарю за урок.
Цинь Шиюэ спустился с камня, спина его чуть согнулась, и в этой осанке сквозила усталость.
Люди вокруг загудели. Молодой человек, победивший Вэнь Юйсяна, теперь одолел и Цинь Шиюэ. Но, победив, он тем самым уязвил честь четырёх усадеб. Что двигало им? Жажда славы?
— Сяо‑дагэ, ты победил! — вскрикнула Цанцан, что всё это время ждала в павильоне.
Перед тем как выйти, он сказал ей: «Подожди здесь».
