Минь Цзя ехала впереди, а я следовала за ней, Чжао Фугуй — позади. Мы миновали долину, и вдали показались суровые, неприступные стены Шаньхайгуаня.
— Всего лишь ворота, — фыркнула Минь Цзя. — А брат возится с ними столько времени! — и понеслась к стенам.
— Минь Цзя, стой! — крикнула я, но она не слушала.
Стрелы засвистели, вонзаясь в землю. Мы едва успели заслониться. Моя рана снова заныла, рука ослабла. Вдруг рядом мелькнул клинок — Чжао Фугуй отбил стрелу.
— Госпожа, назад! — крикнул он.
Он двигался неуклюже, но стрелы не касались нас. Я вдруг поняла, этот человек не прост. Скрытый мастер?
Я взяла у него лук, натянула тетиву и выстрелила в чёрное знамя на башне. Флаг рухнул. Второй стрелой я сбила султан с шлема офицера. Стрелы на стене редели.
— Отступаем! — крикнула я.
Мы отъехали на милю, и Минь Цзя, смеясь, обернулась к стенам:
— Эй, ханьцы! Скажите своему Императору, пусть моет шею и ждёт меня!
Я вздохнула:
— Ты хоть понимаешь, что могла погибнуть?
Она обняла меня за шею:
— А ты храбрая! Мне нравишься. Как тебя зовут?
— Лин Цанцан, — ответила я. — Из стихов Ли Тайбо: «Скалы и утёсы, вздымаясь, касаются небес»*.
— Ничего не поняла, — засмеялась она. — Но с этого дня мы подруги. Вместе жить — вместе умереть!
Мы хлопнули ладонями. Я подумала, может, эта дружба пригодится, когда придёт время бежать.
Через несколько дней слегка пьяный Кумоэр вошёл в шатёр.
— Слышал, ты спасла Минь Цзя, — сказал он. — Умеешь ладить с людьми.
— Всё благодаря тебе, великий хан, — ответила я.
Он усмехнулся:
— Не говори мне красивых слов. Когда ты так говоришь, я чувствую, будто держу ветер — и он вот-вот вырвется. Мой отец говорил, я всегда гонюсь за тем, чего не могу удержать. Наверное, он был прав. Может, я ошибся, когда сказал, что хочу твоё сердце: сердце ветра не удержишь.
Он устало опустил голову и вскоре уснул. Я уложила его и поправила его волосы. Спящий Кумоэр выглядел почти мальчиком, упрямым и одиноким.
Любить — значит ли это вот так, всерьёз, без расчёта? Я когда-то пыталась. Но любовь, которой учишься, — ложь.
Я прилегла рядом. Он был как зверь, уставший от охоты, ищущий тепла. А я не могла дать ему того, что он искал.
Проснувшись в сумерках, я услышала за шатром тихую мелодию. На ветру звучала она печально. Я вышла. На траве сидел Чжао Фугуй с флейтой.
— Умеешь играть? — спросила я, садясь рядом.
— Мать научила, — ответил он.
— И моя бабушка пела эту песню, — сказала я. — Я росла у неё в деревне, лазала по деревьям, ловила скорпионов — вся деревня от меня стонала.
Он улыбнулся:
— Моя жена в детстве была такая же.
— У тебя есть жена? Дети?
— Жена есть, детей нет.
— Надо бы завести, — сказала я. — Тогда ей не так одиноко ждать.
— Она, пожалуй, и не ждёт, — тихо ответил он, потом добавил: — Госпожа добрая, ваш муж счастливчик.
— Он так не думает, — усмехнулась я. — Он, наверное, был бы рад, чтобы я не вернулась.
Он промолчал.
Я вдруг спросила:
— Старик Чжао, если я решу бежать, поможешь?
Он вздрогнул:
— За это голову снесут.
— Тогда забудь, — сказала я.
Но, когда я уже отошла, он окликнул:
— Госпожа… если вы и вправду хотите уйти, я помогу. Вы спасли мне жизнь.
— Сейчас метель, — улыбнулась я. — Может, как раз время.
— Хорошо, — ответил он и побежал за лошадьми.
Через минуту он вернулся с двумя гнедыми конями. Я взяла поводья, но за спиной раздался холодный голос:
— Девочка, собралась бежать?
Гуй Учан. Этот мрачный человек появился, как тень.
Я едва успела подумать, как выкрутиться, но Чжао Фугуй толкнул меня в седло и вскочил сам.
— Стой! — крикнул Гуй Учан и ударил ладонью.
Я вскрикнула, но Чжао Фугуй встретил удар, перенаправив силу в коня. Животное рухнуло, но он уже подхватил меня и вскочил на другого.
Снег хлестал по лицу, в лагере зажглись огни, послышались крики.
Я почувствовала, что от него не пахнет потом, как от простого солдата, а пахнет чистотой и чем-то знакомым. Взгляд упал на голубой платок в его руке, слишком изящный для пленника. Я коснулась его лица, и под пальцами осыпалась маска.
Под снегом, улыбаясь, на меня смотрел Сяо Хуань.
— Ты… — только и смогла я выдохнуть.
Он не ответил и лишь улыбнулся.
Я не верила глазам.
— А Цзяоянь? — спросила я.
— В порядке, — сказал он.
— А Ин?
— В зале Инхуа.
— Син Июн?
— Мертва.
— Сяо Шань?
— Во дворце, — ответил он с лёгкой усмешкой. — Ещё кого вспомнишь?
Я фыркнула:
— Пришёл бы хоть не в таком виде. Вид у тебя — хуже нищего.
Он рассмеялся, но закашлялся.
Мы мчались сквозь снег, пока не наткнулись на дозор. Сяо Хуань спрыгнул и выхватил саблю. Вспышка стали, и враги падали один за другим. Но один успел ударить ногой, и Император рухнул в снег.
— Быстрее на коня! — крикнула я.
Он пытался подняться, но снова упал. Сзади уже слышались крики погони. Я колебалась. Бросить его? Но я не смогла.
— Жди! — крикнула я и повернула коня.
Он поднялся, увидел меня и сердито сказал:
— Зачем вернулась!
— Спасаю тебя, дурак! — выкрикнула я.
