Синяя занавесь вдруг распахнулась, впуская в шатёр прохладный ветерок. Белёсый туман мгновенно рассеялся, и за тканью проступил чёткий холодно‑величественный, но изящный профиль мужчины. Его длинные, гибкие, чёрные как смоль волосы были перехвачены лентой, усыпанной мелкими самоцветами, и свободно спадали на гладкие плечи. Отблеск пламени из стоявшего неподалёку очага ложился на обнажённую кожу, придавая ей тёплый золотистый оттенок.
Мужчина чуть приподнял уголки губ, и на лице его проступила ясная улыбка, но с лёгкой насмешкой. Он повернулся:
— Поскользнулся… Цанцан, Минь-Минь, почему у вас на груди кровь?
Ответа не последовало. Девушки лишь смотрели, как капля влаги, скатившись с его влажного от тумана виска, пробежала по длинной брови, по смеющимся уголкам глаз, по резкой линии щеки и упала на напряжённую грудь. Капля блеснула, скользнула вниз по широкому торсу.
…
Кумоэр стоял напротив меня и Минь Цзя, улыбаясь. Минь Цзя, зажав нос, вытаращила глаза и застыла, словно статуя.
Я первой пришла в себя, усмехнулась, повернулась к ней и серьёзно спросила:
— Минь Цзя, тебе нравится, как выглядит Сяо Бай без одежды?
Минь Цзя поспешно закивала.
— Видишь, — продолжила я, — я даже позволила тебе смотреть на моего мужа. Разве я не добра к тебе?
Она снова кивнула, не отрывая взгляда от лежащего тела.
— Ну вот, посмотрела — и хватит. Пойдём. — Я прикрыла ей глаза ладонью и потащила за собой за занавесь.
— Раз уж вошли, — раздался голос Ли Миншана, — останьтесь и помогите.
Мы с Минь Цзя послушно вернулись и встали перед ним, опустив головы.
— Минь Цзя, следи за огнём, чтобы не был ни слишком сильным, ни слабым. А ты, девочка, возьми одеяло и подожди в стороне, — распорядился он.
Я подошла к деревянной бадье, где лежал Сяо Хуань. Его волосы всё ещё свободно спадали на плечи. Я вынула из своих волос нефритовую шпильку и собрала их в узел. Когда пальцы коснулись его шеи, кожа оказалась тёплой, и я невольно улыбнулась.
Кумоэр поднял на меня глаза:
— Цанцан, у тебя ещё не зажила рана от стрелы, лицо бледное. Отдохни.
— Я в порядке, — ответила я, улыбнувшись.
Он тоже улыбнулся и больше не настаивал.
Лечение длилось долго, но пока я могла смотреть на него, даже без сознания, мне казалось, что я во сне, из которого не хочется просыпаться.
После лекарственной ванны Ли Миншан достал серебряные иглы, прошёлся по всем точкам на теле Сяо Хуаня и, наконец, облегчённо выдохнул:
— Жизнь этого упрямца спасена.
Я тоже выдохнула, но, взглянув на его грудь, заметила свежий шрам. Он был невелик, но на его теле казался особенно резким.
Кумоэр, заметив мой взгляд, тихо сказал:
— Это Сяо Бай получил, когда бросился заслонить тебя от скрытого оружия.
Рука моя дрогнула. Тогда я не успела ничего разглядеть, но если бы не он, разве попала бы та стрела в меня? И всё же, даже когда он обнимал меня, я пыталась оттолкнуть его…
Кумоэр вздохнул и улыбнулся:
— Цанцан, если хочешь плакать, дождись, когда он проснётся, и плачь при нём.
Я посмотрела на лицо Сяо Хуаня — спокойное, безжизненно‑бледное. Наклонилась и поцеловала его бескровные губы. Неважно, кто видит — я просто чувствовала его тепло. Слеза скатилась с моего глаза и упала ему на щёку.
Кумоэр молчал. Минь Цзя уже вышла, Ли Миншан собрал лекарства, хлопнул по плечу и, усмехнувшись, сказал:
— Потрудился я на славу. Вернусь — взыщу с этого парня плату за лечение. — С этими словами он взял ящик и вышел.
Я окликнула:
— Господин Ли! Уже ночь, как вы пойдёте?
Но он, откинув полог, исчез во тьме.
— Если этот лекарь решил войти в стан один, — заметил Кумоэр, — никто его не остановит.
— Он владеет боевыми искусствами? — удивилась я.
Кумоэр усмехнулся:
— Его умение не уступает Гуй Учану. — Он помолчал. — После того, как тот ранил тебя, он исчез. Похищение тебя среди императорских стражников — не по моему приказу. Я хотел привлечь его на свою сторону, но теперь, если увижу, убью.
Я кивнула, не возражая. Имя Гуй Учана всегда вызывало во мне странное чувство. Когда он увозил меня из столицы, у него было достаточно времени, чтобы убить или использовать меня, но он лишь доставил в лагерь Нучжэнь и оставил.
Те два скрытых метательных клинка… Рана моя была не смертельна. Оружие лишь касалось сердца, не задев его. Я потеряла сознание от жара и снотворного, что Сяо Хуань добавил в лекарство, боясь, что я не оправлюсь. Если бы Гуй Учан хотел моей смерти, разве действовал бы так мягко?
Но сколько ни думала, разгадки не находила. Я лишь улыбнулась Кумоэру, не выдав сомнений.
Скоро голова закружилась, я хотела лечь, но Кумоэр подхватил меня на руки и отнёс к постели.
— Спасибо, Кумоэр, — сказала я, улыбаясь.
После пережитого мы стали ближе, и назвать его по имени теперь казалось естественным.
— Если бы он нёс тебя, ты бы не поблагодарила, — усмехнулся Кумоэр. — Такие слова говорят только чужим, не тем, кто дорог.
