Она кивнула лекарю.
— Прошу Императрицу протянуть руку, — сказал тот.
Я удивилась. Утром уже приходил врач. Зачем снова? Но, встретив взгляд Императорской Матери, я подчинилась.
Лекарь коснулся запястья, и в тот миг я ощутила, что его пальцы не слушают пульс, а будто вцепились в пульсовую точку. Если бы он вложил силу, я бы умерла мгновенно.
Холодный пот выступил на лбу.
В этот момент вошёл Сяо Хуань.
— Матерь, — сказал он, — зачем позвали Императрицу?
— Хотела убедиться, что она здорова, — ответила она спокойно.
Он улыбнулся, но в его голосе прозвучала сталь:
— Я сам разбираюсь в медицине. Если матерь хочет знать, каково её здоровье, спросите у меня. Или полагаете, что я хуже лекаря?
Тот поспешно пал ниц:
— Государь учился у Ли Миншана, его знания выше наших.
Императорская Матерь махнула рукой:
— Пусть будет так. Уходи.
Когда лекарь вышел, Сяо Хуань спросил:
— Что желает узнать матерь?
— Беременна ли Императрица, — ответила она прямо.
— Да, — сказал он без колебаний.
Я вздрогнула. С чего бы?
— Вот и хорошо, — сказала она и, подойдя, коснулась его лица. — Опять похудел.
Он опустил глаза:
— Не тревожьтесь, матерь.
— Ступайте, — сказала она наконец.
Мы поклонились и вышли.
В саду я схватила его за руку:
— Сяо‑дагэ, ты сказал, что я беременна. Это правда?
Он тихо рассмеялся:
— Обманул её. Разве так быстро бывает видно?
Я вспомнила холодные пальцы лекаря и похолодела. Что бы сделала Императорская Матерь, если бы он сказал правду?
— Цанцан, — он сжал мою руку. — В эти дни не возвращайся в свой дворец. Будь рядом со мной.
Я кивнула, пытаясь улыбнуться:
— А если другие ревнивицы начнут колоть куклы с моим именем?
— Пусть, — усмехнулся он. — Когда вся любовь сосредоточена на одной, зависть неизбежна.
— Жестокий ты, — я фыркнула. — Лучше бы сослал меня в Юйгуань считать верблюдов.
Он рассмеялся.
Мы уже подходили к залу, когда налетел холодный ветер. Сяо Хуань закашлялся. Я встала перед ним, заслоняя его от ветра:
— Вот я иду впереди государя, не карается ли это?
— Карается, — притворно нахмурился он. — Сослать в Зал Успокоенного Сердца подавать чай.
— А если я буду не только подавать, но и пить вместе? — засмеялась я.
— Тогда это уже награда.
— Пусть будет награда, — сказала я.
Вернувшись в зал, я придумала способ быть рядом с ним, не вызывая пересудов.
Я переоделась в платье служанки, белую кофту с узором облаков и алую юбку, убрала волосы в простой узел. В зеркале на меня смотрела совсем другая женщина.
Так, опустив глаза, я прошла через дворцы. Никто меня не узнал.
У ворот Зала Успокоенного Сердца меня остановил каменным голосом командир Ши:
— Из какого дворца? Зачем пришла?
— Из Дворца Сокровенной Красоты, — ответила я невозмутимо. — Пришла на свидание с возлюбленным.
Он остолбенел.
— Что?..
Я подмигнула:
— Командир Ши, на дворе холодно. Улыбнись — согреешься.
Он так и остался с открытым ртом, пока я, приподняв подол, вошла внутрь.
Сяо Хуань сидел за столом, перед ним стояли министр финансов Чжао Миндэ и заместитель министра работ Ли Линьхай. Все трое удивлённо уставились на меня.
— Подойди, — сказал Сяо Хуань, едва заметно улыбнувшись.
Я поклонилась:
— Слушаюсь.
И встала за его спиной.
Министры снова принялись спорить о ремонте канала. Один требовал начать работы зимой, другой жаловался на отсутствие средств. Спор перешёл в крик.
Я слушала, зевая про себя. Вот она, власть — бесконечные препирательства.
Наконец Сяо Хуань резко сказал:
— Довольно! Что за безобразие!
Они оба упали на колени.
— Каждый напишет доклад, — велел он. — Ступайте.
Когда они ушли, он повернулся ко мне:
— А ты, оказывается, мила в этом наряде. Это и есть твой способ?
— Ага, — я засмеялась. — Значит, тебе нравятся служанки?
— Мне нравится Цанцан, — ответил он. — В любом обличье.
— Лучше скажи прямо, что я рождена быть служанкой, — фыркнула я.
Позже Фэн Уфу спросил, как меня записать, и Сяо Хуань сказал:
— Пусть будет Бай Ци — жена Бай.
Я не сразу поняла, пока он не пояснил:
— Супруга Сяо Бая.
Так я стала «служанкой» в Зале Успокоенного Сердца.
Он читал бумаги, а я подавала чай, поправляла свет, убирала свитки. Настоящая служанка.
Но когда ночь углубилась, он всё ещё сидел над бумагами. Я подошла и отняла свиток:
— Хватит. Ты не железный.
Он улыбнулся:
— Тогда иди, пусть Фэн Уфу устроит тебе комнату.
— Что? — я округлила глаза. — Зачем комнату?
— Раз ты служанка, должна жить с другими служанками.
— А твоя кровать разве не достаточно велика? — я прищурилась.
— Нельзя. Та кровать не для женщин.
— А вчера? — я едва не рассмеялась.
Он протянул руку и коснулся моего лица:
— Если хочешь спать на моей кровати, придётся снова купаться вместе.
Я покраснела, но ответила:
— Кто боится?
Счастье переполнило меня.
Перед сном я спросила, зевая:
— Сяо‑дагэ, скоро твой день рождения. Что подарить?
Он задумался, потом рассмеялся:
— Если бы ты хотя бы в тот день была потише…
— Я и так не шумлю! — возмутилась я.
— Не шумная, просто… не совсем тихая, — сказал он, смеясь.
— Я серьёзно! — пробурчала я.
— Что угодно, только не коралловое дерево, — ответил он.
Я вспомнила, как прежде, не думая, дарила ему эти тяжёлые деревца из сокровищницы. Он помнил.
— Хорошо, не коралловое, — сказала я, засыпая.
Он тихо рассмеялся.
Я уже дремала, когда спросила:
— А коралловое дерево и правда плохой подарок?
В ответ я получила лёгкий щелчок по лбу.
Так прошёл десятый день двенадцатого месяца восьмого года Дэю.
День был тихим и мирным, ничем не примечательным. До Нового года и двадцать первого дня рождения Императора осталось двадцать дней.
