— Линь‑сан, а где твой японский паспорт? — спросила она.
— Дома, в Китае.
— Говори правду. Ты его продал, да?
Он сжался и тихо признался:
— Да, продал.
— Кому?
— Посреднику, который занимается нелегальными въездами.
— И кто его покупает?
— Точно не знаю. Наверное, те, кто хочет попасть в другие страны, Канаду, Австралию. Я уже говорил, с японским паспортом азиату легко въехать куда угодно. Поэтому его покупают те, кому иначе путь закрыт.
— А в Японию по нему кто‑нибудь въезжает?
— Вряд ли. На контроле спросят по‑японски и всё раскроется. Никто не станет рисковать.
— Понятно. Тогда ладно.
Принесли жареный рис, порция оказалась огромной, и женщины обрадовались, что заказали одну на двоих. Линь взял тарелку и стал быстро есть.
— Наоми, начинай, — сказала Канако.
— Хорошо.
Она откинулась на спинку дивана и наблюдала за ним. Он был вылитый Тацуро, но характер противоположный, и от этого в душе поднималось странное чувство. Если бы Тацуро был таким же простым и добрым парнем, всё сложилось бы иначе. Линь, хоть и лжёт, не похож на человека, способного поднять руку на женщину. И уж точно не злодей. На деле Канако с вечера боялась, что он озлобится и начнёт их шантажировать, но пока этого не происходило.
— Где ты живёшь сейчас? — спросила она.
— В квартире друзей, недалеко отсюда.
— А в других городах у тебя никого нет?
— Нет, только в Икэбукуро.
— Тогда хотя бы не покидай этот район. Не появляйся в Синдзюку и Сибуи.
— Это несложно. Мы живём только в китайском квартале.
— Нет, — вмешалась Наоми. — Этого мало. Тебе нужно уехать из Токио. Сделай одолжение, в течение недели. Мы даже поможем с деньгами на переезд.
— Понимаю… но почему нельзя оставаться здесь?
— Мы договорились, что ты не спрашиваешь.
— Если узнаю причину, могу поехать хоть в Нагою, хоть в Осаку.
— Хорошо, скажу правду. Тебе грозит опасность.
Наоми произнесла это с загадочной серьёзностью. Канако невольно посмотрела на неё.
— Человек, чей паспорт ты продал, втянул якудза в аферу и лишил их миллионов. Теперь его ищут по всему Токио. Ты на него как две капли воды поход, вот мы и хотели, чтобы ты выехал за границу под его именем, тогда бы они решили, что он сбежал. Сейчас он живёт в другом месте, а если тебя примут за него, убьют без разговоров.
Канако поразилась, как ловко Наоми придумала такую ложь.
— Но если объяснить, что я просто похож…
— Глупости! — резко оборвала Наоми. — Эти люди потеряли миллиарды и не станут слушать. Подойдут сзади и нож в спину.
Она усмехнулась, и Канако, поддерживая игру, серьёзно кивнула. Лицо Линя побледнело.
— Я не хочу умирать.
— Тогда уезжай как можно скорее. В Китае будешь в безопасности. Якудза действуют по всей Японии.
— Понимаю… — Он опустил глаза и стал молча есть.
Канако тоже взялась за еду. Даже в такой обстановке китайская кухня оставалась вкусной, от этого становилось почти неловко.
— Подумaю пару дней, — наконец сказал Линь. — Я ведь работаю у знакомого госпожи Ли. Если уйду внезапно, подведу всю деревню.
— Что значит, деревню?
— У нас в Китае не доверяют людям, но судят по месту рождения. Если я поступлю плохо, пострадает репутация моего села, и другим будет труднее уехать на заработки.
— Раз у тебя такое чувство ответственности, почему же нарушил обещание и вернулся? — строго спросила Наоми.
Он лишь пожал плечами.
— Ладно, даём тебе три дня. За это время подготовься к отъезду и не покидай китайский квартал, — сказала Канако.
— Хорошо… — тихо ответил он.
Им удалось настоять на своём. Казалось, он действительно послушается, и это немного успокоило Канако. По сравнению с тем, что ещё ждало впереди, это была мелочь.
Поев, они вышли из караоке‑комнаты. Канако оставила девушке на стойке две тысячи йен, за беспокойство. Та смущённо улыбнулась, показав белые зубы.
Расставшись с Линем, женщины зашли в ближайшее кафе.
— Историю с якудза ты придумала блестяще, — сказала Канако.
— Вчера вечером всё продумала, — устало усмехнулась Наоми. — Составила список возможных ситуаций, если он начнёт угрожать, если потребует денег… и продумала ответы.
Канако почувствовала облегчение, их тревога была общей, и это объединяло. Без Наоми она бы не выдержала.
— Теперь осталась самая трудная часть — камеры наблюдения, — вздохнула Наоми. — Будем считать, что то, что наши лица не попали в кадр, милость небес. Нам ещё везёт.
— Да, наверное, — кивнула Канако. Она не могла в это поверить, но понимала, стоит поддаться страху и всё рухнет.
— Камеры у банкоматов на станции Икэбукуро принадлежат JR Восточной Японии. Не думаю, что они выдадут запись частному детективу, даже если там бывший полицейский. Это не страшно. А вот если головной офис банка «Котобуки» официально запросит запись, тогда хуже. У меня ощущение, что наверху все связаны между собой, особенно банки, им везде открыты двери, — рассуждала Наоми.
Канако молчала.
— Так что остаётся надеяться на удачу. Но, Канако, попробуй осторожно разузнать у того Ямамото, коллеги твоего мужа, что с этими записями. Лучше знать, чем гадать. Думаю, всё зависит от того, подаст ли он официальное прошение в головной офис.
— А если подаст?
— Вероятность мала. Все они служащие, а служащие избегают неприятностей.
— Но если всё‑таки подаст? Если найдут запись, где я стою у банкомата и получаю деньги?
— Не спрашивай меня. Хорошего выхода нет, — лицо Наоми чуть дёрнулось.
— Прости, — тихо сказала Канако.
— Если дойдёт до этого, придётся придумывать новую версию событий.
— Понимаю.
— Главное, не выдать себя. История о том, что Хаттори Тацуро сбежал за границу, должна оставаться незыблемой.
— Да, — согласилась Канако.
— Осталось немного. Пока сестра твоего мужа не устанет искать.
— Думаешь, она сдастся?
— По крайней мере, нанимать детективов долго не сможет, денег не хватит.
— Верно.
Обе тяжело вздохнули. Тоска не уходила, но хотя бы удалось обсудить шаги. Они держались друг за друга, без Наоми Канако давно бы сбежала.
В старом кафе гудел огромный кондиционер, выдувая холодный воздух, будто подгоняя их.
Тем вечером Канако решилась позвонить Ямамото. Ей было страшно, но, как сказала Наоми, без точных сведений нельзя строить следующий план. Она больше получаса держала телефон в руках, собираясь с духом, и наконец набрала номер.
— Да, Ямамото слушает, — голос звучал бодро. Значит, пока не подозревает.
— Простите, по вчерашнему делу… Что с камерами наблюдения на станции Икэбукуро? — спросила она осторожно.
— Ах, это… Сложный вопрос, я уже не знаю, что делать. Только что звонила Ёко‑сан, тоже спрашивала, но ничего обнадёживающего я ей не ответил.
При имени Ёко у Канако сжалось внутри. Именно её следовало опасаться больше всего.
— Чтобы JR показала запись, нужно участие полиции, — продолжал Ямамото. — А для этого наш головной офис должен подать заявление о преступлении. Но там ясно дали понять, «Не раскапывайте». Более того, начальник отделения разозлился, что я пошёл мимо него. Теперь моё положение шаткое.
— Понимаю… — Канако почувствовала облегчение. Если банк решил скрыть внутреннее хищение, полиция не вмешается.
— Вчера я говорил громко, а сегодня вынужден признать, дальше я не продвинусь. Обидно до слёз, но такова реальность, — сказал он с сожалением.
— Нет‑нет, вы и так сделали всё возможное. Спасибо вам.
— Всё же интересно, кто были те две женщины на записи, — задумчиво произнёс он. — Хочется знать правду.
— Думаю, мой муж скоро вернётся. Тогда и узнаем, — мягко ответила Канако.
— Вернётся ли он?
— Мне кажется, да. Он ведь не знает китайского, не сможет жить в Шанхае годами. Что бы ни случилось, остынет и вернётся.
— Хотелось бы верить, — сказал Ямамото.
Может, он наконец оставит всё как есть. Неизвестно. Но если запись с банкомата так и останется невостребованной, это уже удача.
Закончив разговор, Канако почувствовала тяжёлую усталость. Единственная мысль, что пришла ей в голову, сегодня им удалось продержаться ещё один день.
