Синь Мэй прожила в Долине Чунлинь полмесяца. И, как и следовало ожидать, однажды утром к ней опустился на подоконник маленький жаворонок, их семейное вестовое духовное создание.
К лапке птички была привязана записка. Отец в спешке нацарапал несколько слов:
«Как продвигается дело с женихом? Через месяц тебе исполнится шестнадцать, и к тому сроку ты непременно должна выйти замуж!»
Последние пять слов были выведены ярко-красной и пугающей киноварью.
Девушка с досадой поняла, что расслабилась: вкусная еда, зелёные горы и тихие воды затмили главное. Она поспешно собрала вещи и отправилась проститься с хозяином долины.
Чжэнь Хуншэн, до сих пор не забывший её «оскорбления», мрачно распорядился:
— Передайте Чжан Даху, чтобы сегодня не выходил на стражу. Пусть сидит дома и не маячит перед глазами, а то кто-то слишком уж часто о нём думает.
Синь Мэй подняла глаза. Перед ней стоял он сам, нарочито суровый. Чтобы казаться более мужественным, он не снимал с пояса меч, на груди всегда носил блестящий нагрудник, а сверху накинул чёрный бархатный плащ, будто собрался не на прогулку, а прямо в бой.
Синь Мэй немного подумала и сказала:
— Бессмертный лис, ваше сегодняшнее облачение придаёт вам настоящий героический облик.
Чжэнь Хуншэн тут же просиял, улыбка разлилась по лицу, глаза заискрились:
— Вот наконец у тебя появился вкус! Молодец, молодец!
Девушка добавила:
— Вы напоминаете мне генерала Пэн Жун, на картине она столь же отважна и величественна.
А генерал Пэн Жун в преданиях государства Цюн была, конечно, женщиной.
И Чжэнь Хуншэн, обливаясь слезами, со всех ног убежал.
Синь Мэй почувствовала, как настроение её поднялось. Взяв узелок и призвав пеликана Цю Юэ, она направилась в путь обратно. Ничего страшного, по дороге немало больших и малых городов: мужей, как оказалось, лучше искать там, где полно простых смертных, а не среди этих узколобых и мстительных бессмертных.
В самой Долине Чунлинь царила ясная весна, а за её пределами тянулся унылый дождливый день. У Синь Мэй при себе не оказалось талисмана, защищающего от воды, и лететь на спине Цю Юэ под таким дождём было бы пыткой. Увидев впереди густой лес, она велела птице опуститься на верхушки деревьев, после чего превратила её в бумажный талисман и спрятала за пазуху.
Небо темнело, и до ближайшего города они уже не доберутся. Придётся ночевать в лесу.
Девушка легко спрыгнула с ветвей, но приземлилась прямо в грязную лужу. Брызги облепили всю её правую сторону.
Синь Мэй, не придав этому значения, отряхнула одежду. Вот уж что отличало её от других девушек: она не была излишне щепетильна к чистоте наряда. Взять хотя бы старшую сестру из их Синь Се Чжуан. Стоило брызнуть на подол хоть каплю, как та бы закатила истерику и, пожалуй, в обморок рухнула.
Сняв промокшее платье, она аккуратно развесила его на сучьях, надеясь, что высохнет, и уже хотела снять нижнюю одежду, как вдруг ощутила чей-то взгляд.
Обернувшись, она заметила под деревом мужчину. В руках у него были деревянный меч и нож, под ногами валялись свежие стружки.
Синь Мэй застыла.
Незнакомец даже не пытался скрыться и смотрел на неё прямо, будто на бездушное чучело.
И только тогда она заметила, что всё его лицо и одежда перепачканы в грязи. Очевидно, это она, прыгая в лужу, окатила его с головы до ног. Капли ещё стекали по его носу.
Смутившись, она накинула платье обратно, подошла и протянула ему платочек:
— Простите… я не нарочно.
Извинение было самым искренним.
Мужчина бросил на неё взгляд, потом посмотрел на платок, но брать его не стал. Он лишь провёл по лицу рукавом и снова занялся своим делом, методично вырезая меч.
«Бедняга… Может, он глухой и немой красавец?» — мелькнуло у неё в голове.
Она несколько раз украдкой окинула его взглядом, и всё сильнее убеждалась, что черты его лица были необычными для людей Цюна. Слишком глубокие, мягкие, да и ростом он заметно выше обычных мужчин.
Иногда он подносил деревянный клинок к глазам, медленно проводил пальцами по поверхности, словно примеряя. В такие минуты становилось видно его ясные и строгие черты, в которых сочетались холодная гордость и чистая сила. Хотя в руках у него был лишь недоделанный деревянный меч, сам он напоминал сверкающий клинок, готовый выскользнуть из ножен.
Да, именно. Чем больше она на него смотрела, тем отчётливее понимала, что уже где-то его видела.
Скоро меч был готов. Мужчина стряхнул влагу с клинка и вдруг заговорил. Голос его был холодным, но удивительно красивым:
— Здесь нельзя оставаться на ночь. Слишком опасно.
Синь Мэй замерла, рот приоткрылся. Этот голос… этот человек… Разве это не он — тот самый, кто тогда, у императорской усыпальницы, одним ударом ладони привёл её в чувство?
