Чжань Сюэян, в конце концов, так и не принял её лотос. Вместо этого он поставил условие: остаться в Юйшане на год и помочь с распределением духовной энергии для построения формации.
Она удивилась, но, чуть подумав, улыбнулась и согласилась.
А что было потом… Этот год она жила как настоящая госпожа, ни капли не походя на помощницу. Каждый раз, когда Чжань Сюэян принимался за работу сам, она, сияя глазами, с ленцой шла за ним:
— Ах, какой ты заботливый, маленький демон! Совсем не хочешь утомлять меня…
Чжань Сюэян теперь и вспоминать-то не желал, как они тогда жили. Всё началось с отторжения и раздражения и закончилось тем, что он, сам того не замечая, привязался к ней всей душой. Ушло на это всего-то один год.
Её ласка и тепло, зыбкие, как отражение луны в воде, были подобны чуду. Он боялся потерять даже их тень. Порой Сюэян просыпался в тревоге и шептал, будто молился:
— Только не уходи… Я всё для тебя сделаю. Всё, чего пожелаешь, я добуду. Только останься. Или хотя бы… уходи ненадолго, но возвращайся, когда устанешь.
Она гладила его по голове:
— У тебя, кажется, довольно сильная склонность к собственничеству, маленький демон.
Он кусал губы и только тихо повторял:
— Не уходи…
Но она ушла и больше не вернулась.
Годы поисков сводили его с ума. Он расспрашивал каждого, кто приходил к нему за лечением, но никто не знал ту, о ком он спрашивал. И он сам не знал, кого ищет: её имя он так и не узнал. Только прозвище — А-Шу.
Со временем Чжань Сюэян перестал искать, перестал спрашивать, и уж тем более вспоминать, как когда-то он, юный и растерянный, умолял её остаться.
Если когда-нибудь ему всё-таки удастся покинуть Юйшань, и он снова увидит её, они будут друг для друга просто чужими.
Он почувствовал, как Лю Шуан покидает гору, и на губах у него возникла тонкая, почти незаметная улыбка. То, чего не дождался его отец, случилось с ним. Линии духовной энергии обязательно сольются, царская кровь поднимется вновь. Он чувствовал, что этот день близок. Очень близок.
Он подумал о капле драконьей крови в теле Лю Шуан, и его улыбка стала шире. Уголки губ изогнулись, словно Сюэян уже предвкушал зрелище.
Жаль только, что он не сможет увидеть всё собственными глазами. Интересно, успеет ли Лю Шуан добраться до места вовремя? Увидит ли, как душа Бай Чжуйсюя рассыплется в прах?
Зеркало Перехода поглощало душу Бай Чжуйсюя.
В нём уже начало формироваться иллюзорное пространство, сплетение его самых дорогих воспоминаний. Оно создавало мир, где всё ещё было хорошо. Это и был механизм поймать и растворить душу через сладкую иллюзию прошлого.
Когда Янь Чаошэн вошёл в Зеркало, перед ним предстала знакомая сцена: сверкающие залы дворца, главного святилища пустынного рода.
Игра света, сводчатые потолки, благородная тишина.
Где-то в глубине зала он услышал девичий голос, чётко и звонко читающий:
— В чём суть пути бессмертных? В твёрдости намерения и чистоте помыслов…
Позади неё Бай Чжуйсюй держал книгу и мягко поправил:
— Младшая госпожа, вы ошиблись. В третьей строке, восьмой иероглиф читается как «цзан».
— Поняла, — послушно отозвалась девочка.
Прошло немного времени, и он вновь прервал её:
— Младшая госпожа, снова ошибка. Здесь читается «пи» — пихоу, это древнее божественное существо.
Янь Чаошэн нахмурился, но не успел даже вмешаться. Сцена сменилась.
Он повернул за угол и услышал, как кто-то ссорится.
Перед ним стояла девушка в белых одеждах, с прижатыми губами. Это была Ми Чу.
Рядом, опустившись на колени и собирая лепестки, другая девочка, которая была гораздо младше. Она упрямо вскинула голову, глаза красные от сдержанных слёз:
— «Сказать, что ты не специально — и на этом всё?! Ты же знала, что это мой сад! Этот цветок я растила сама! Почему ты сорвала его?»
Ми Чу замялась:
— Я… мне просто показалось, что они красивые. Младшая госпожа, у вас столько сокровищ. Это ведь всего лишь цветок. Если вы всё ещё злитесь, я готова заплатить.
— Заплатить? — Девочка вскочила. Ей было лет восемь или девять. Два пучка волос, перевязанных голубыми лентами, и глаза, сверкающие гневом. — А ты сможешь найти точно такой же?
