Она искусно вела разговор, внушая: «Вот, для того человека она была готова трудиться три года, ради Цзимо Шао Ю пошла в бой против Фэн Фумина, а тебя, повелитель, сама пыталась убить и три года не вспомнила».
Янь Чаошэн поднял на неё глаза и усмехнулся:
— Всё?
Цунся прикусила губу.
В его взгляде мелькнула ледяная отстранённость. Цунся собиралась было выдумать что-нибудь, чтобы ввести его в заблуждение, но вдруг ощутила, как по спине пробежал холодок, от которого внутри всё сжалось.
Неясно — то ли сработало предчувствие, то ли нечто иное, — но он неожиданно перевёл взгляд к окну. В следующее мгновение в нём исчезла всякая показная любезность. Дыхание мужчины стало тяжёлым и пугающим, а его аура обрела силу, способную подавить любое сопротивление.
Он повернулся, и волна его власти ударила с такой силой, что Цунся не успела осознать, как ноги предательски подломились, и она оказалась на коленях.
Сердце колотилось так, будто невидимая рука сжала её горло, лишая дыхания. Внутри поднимался липкий страх — тот самый, который рождается лишь тогда, когда ощущаешь близость смерти.
Его лицо скрывалось в тени, у глаз, на висках, серебристые чешуйки поблёскивали, словно мелкие жемчужины, и этот холодный блеск обжигал сильнее мороза.
— Молись, чтобы с ней ничего не случилось.
Ветер с улицы шевельнул створки окна.
Цунся, распростёртая на полу, подняла голову лишь спустя несколько ударов сердца. Она обнаружила, что одежда на спине промокла от пота, а самого Янь Чаошэна уже не было в комнате.
Когда он достиг дворца, небесная кара уже обрела форму и готовилась обрушиться на землю.
Несколько служанок выбегали наружу в панике, не заботясь о той, кто осталась внутри. Лицо Янь Чаошэна побелело. Казалось, кошмар, терзавший его на протяжении тысячелетий, вновь ожил в этот миг.
Тело его дрожало, холодная расчётливость рассыпалась в прах.
После смерти Лю Шуан он бесчисленные разы в снах вновь переживал тот момент. Он видел, как она умирала под весенним дождём в мире людей, а он, спотыкаясь, бежал к ней лишь для того, чтобы успеть увидеть, как она рассыпается в клочья пера, не оставив ему даже тела, которое можно было бы обнять.
Янь Чаошэн полагал, что после стольких испытаний ему уже нечего бояться, но самое страшное и ненавистное всегда настигает внезапно. Он привык презирать своего юного «я» за слабость, но забывал, что у него самого есть то, что способно повергнуть в ужас.
Он бросился против потока, навстречу толпе спасающихся мелких духов, почти обезумев. Ворвавшись в зал, он увидел прикованную цепями к ложу Лю Шуан в светло-жёлтом коротком платье.
Она склонила голову, холодный пот выступил на лбу, но надежду на спасение не оставила. Лю Шуан неистово разрушала замки духовного договора, сковывающего её.
Первая молния ударила в тот миг, когда она резко подняла взгляд. Перед ней возникла густая чёрная дымка, поглотившая небесный разряд.
Мгновение — и дым обрёл форму. Высокий, неповторимо красивый мужчина с мрачной аурой стоял, расправив руки, заслоняя её от удара за ударом. Он, стиснув зубы, впитывал в себя всю силу молний, словно бросал вызов самой воле небес.
Лю Шуан, всё ещё сжимая цепи, подняла к нему лицо с каким-то растерянным изумлением.
Эта сцена наложилась на воспоминание многолетней давности.
Она вспомнила, как, будучи ещё маленькой бессмертной травкой, страшилась даже самого слабого испытания кровью. Тогда молнии били без пощады, а она кричала от боли, и именно он тогда встал перед ней, приняв все удары на себя, а потом насмешливо смотрел, как она приходит в себя.
И вот теперь, когда ей казалось, что Янь Чаошэн оставил её умирать, желая, чтобы небесная кара обратила её в прах, он вернулся.
Лю Шуан не желала признавать, что боится этих разрядов. Смерть от молний в прошлой жизни стала для неё неистребимым кошмаром. Это была боль, когда кости трещат, а душа разрывается и исчезает.
Сейчас, вопреки свету и тьме, он шёл к ней, словно хотел разорвать в клочья саму небесную кару. Она цепенела, глядя на его лицо, не веря выражению, которое там видела.
Черты оставались неподвижными, но его всего трясло. Из глазницы скатилась чёрная капля духовной сущности и упала ей на руку, отчего по коже пробежал холод, заставивший её вздрогнуть.
Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но знала, что встав между ней и молниями, он лишь вызовет на себя ещё более жестокое наказание. Небесный гром не щадит тех, кто дерзает перечить, и был готов разорвать Янь Чаошэна на части.
— Ты… — выдохнула она.
Он обхватил её лицо ладонями, и в его странной, одновременно радостной и горькой усмешке прозвучали слова:
— Я здесь. Всегда был.
