Лю Шуан долго наблюдала за ним и всё больше убеждалась в том, что он действительно слаб, даже почти беспомощен.
А значит, дело плёвое. Зачем думать и обсуждать?
Она без лишних церемоний потянула его поближе, наложила очищающее заклинание и смыла с него всю грязь и кровь.
Воздух очистился от приторного запаха крови, стало значительно легче дышать. Лю Шуан облегчённо выдохнула, отпустила его и с удовлетворением отметила, что он стал хотя бы чистым. От её действий щеки юноши слегка порозовели то ли от злости, то ли от смущения. Грудь тяжело вздымалась, и он, наконец, открыл глаза и холодно взглянул на неё.
В его зрачках отражался серебристый отблеск и Лю Шуан поняла, что он, вероятно, тоже видит в темноте.
Она уже подумала, что он сейчас её отчитаeт, но спустя мгновение, когда губы юноши чуть дрогнули, он так и не произнёс ни слова.
«Скучный», — подумала она, опустив взгляд.
Не желая больше тратить на него внимание, она пересела подальше и вновь углубилась в медитацию.
Он сидел молча, не произнося ни звука. Всё было спокойно… до поры.
Прошло немного времени, как Лю Шуан ощутила, как к её туфле прилипло что-то влажное, и снова запахло кровью. Открыв глаза, она увидела, что под телом Янь Чаошэна начала вновь просачиваться кровь. Тонкая алая струйка добралась до её ног.
Она глубоко вздохнула. У представителей расы демонов, похоже, крови, как в море. Пока в теле остаётся хотя бы крошечная искра жизни, он будет продолжать истекать этой вязкой, нескончаемой влагой.
Если так пойдёт и дальше, через пару часов весь пьедестал зальёт кровью, и она тоже окажется вымазана с ног до головы. Бесконечное, липкое, тошнотворное месиво.
От одной этой картины её пробрало до дрожи.
Чисто из брезгливости она тут же пересела поближе, вытянула руку и, не касаясь тела, поднесла ладонь к его ранам. Надо хотя бы остановить кровотечение, иначе не получится сосредоточиться на тренировке, а если они оба останутся здесь надолго, придётся вечно делить с ним это тесное пространство.
Она больше не была бессмертной травой. Провести остаток жизни рядом с ним её совсем не прельщало.
Мягкое, зелёное сияние струилось с её ладони, обволакивая тело юноши, медленно исцеляя повреждения. Чем глубже она проникала в его состояние, тем яснее становилось: он ранен куда серьёзнее, чем казалось на первый взгляд.
Его конечности были не просто поломаны, их выворачивали с умыслом. Дальше — разорванные энергетические каналы, повреждённые сердце и лёгкие, сломанные рёбра, уничтоженная духовная сила.
Остановить кровотечение удалось, но на большее Лю Шуан была не согласна. Закончив, она поспешила отойти и наложила очищающее заклинание уже на себя.
Все это время Янь Чаошэн молчал. Он позволял ей делать с собой что угодно, и если бы не редкие судороги, Лю Шуан могла бы подумать, что он уже мёртв.
Она наконец закрыла глаза и теперь ничто больше не мешало её культивации.
Когда Яня Чаошэна бросили на пьедестал лотоса, он был охвачен отчаянием. Он понимал, что Бай Юйсяо поймал его не просто так. Это была показательная расправа, затеянная ради удовольствия одного жалкого, никчёмного отпрыска.
Он заставлял себя не думать о том, что с ним будет и зажмурил глаза, лишь бы ненависть не вспыхнула на лице.
Когда его Янь Чаошэн попал в Пруд Девяти Мыслей, он почти решил, что это конец. Всё, что оставалось — это вспоминать немногочисленные, серые как пепел эпизоды своей жизни.
С самых первых воспоминаний он был окружён лесом и мелкими демонами. Рождённый с демонической кровью, он рос среди них.
Однако с ним было нечто странное: у всех демонов была своя природная форма: тигриный демон обращался в тигра, леопард — в пантеру, птица — в пернатую тварь. Только у него формы не было вовсе.
Он всегда выглядел как человеческий мальчик лет семи-восьми, и совершенно ничего не помнил о себе до этого возраста. Лишь чёрные блестящие чешуи на теле напоминали о его настоящей природе.
Казавшийся слабым, он стал мишенью для всех. Демоны уважали только силу, а он выглядел слишком хрупким, слишком «человеческим». Его пытались разорвать на части, чтобы показать свою силу.
Он уже не помнил, как пережил те годы. Угодничал, унижался, позволял себя топтать, приносил дары, терпел. Каждый раз на грани смерти он всё равно подползал на коленях и бил поклоны, лишь бы выжить.
