Цзун Ин помедлила, затем зажала фонарь зубами, присела, перевернула одну коробку вверх дном и аккуратно поддела дно лезвием.
Внутри оказались аккуратно разложенные папки. Она пролистала несколько. Все содержали свежие рабочие документы.
Цзун Ин искала не материалы института фармакологии, а следы, оставленные самим Син Сюэи. В первую очередь её интересовали его личные вещи и записи.
Она перебирала коробку за коробкой. Время неумолимо уходило, а напряжение нарастало. Нельзя было включать свет или открывать окна, и замкнутое пространство всё сильнее давило, лишая воздуха.
Цзун Ин сдерживала нетерпение, лоб её покрылся сплошной испариной, влажные пряди липли к вискам. Вдруг фонарь погас. Она быстро вставила запасные батарейки, взглянула на часы и, тревожно повернувшись к Шэн Цинжану, сказала:
— Господин Шэн, я продолжу искать здесь, а вы проверьте его стол и шкаф.
Он сразу уловил её беспокойство и мягко ответил:
— Не спешите, ищите спокойно. — И направился к шкафу.
Луч фонаря скользил по полкам, выхватывая детали из темноты, пока не остановился на деревянной рамке с фотографией.
Внутри, в жёлтоватом свете, покоился снимок. Тот же выпускной, что и у семьи Цзун, где были изображены Янь Ман, Син Сюэи и Цзун Цинлин. Только эта фотография была увеличена и вставлена в более внушительный багет.
На снимке худощавый Син Сюэи был в старомодных очках. Он стоял позади Янь Ман, рядом с ним был более высокий Цзун Цинлин.
Шэн Цинжан осторожно открыл стеклянную дверцу шкафа, сдвинул рамку и заглянул за неё. Там стоял полный комплект «Фармакопеи Китая»1, тяжёлые тома в красных переплётах, выстроенные в ряд.
Он уже собирался вернуть фотографию на место, но пальцы машинально скользнули по верхушке книг и нащупали тонкую тетрадь.
Та лежала горизонтально, спрятанная между корешками «Фармакопеи» и внутренней стенкой шкафа, чуть ниже по высоте. Снаружи её было не заметить, да и с полки достать без усилий было невозможно.
Шэн Цинжан крепко зажал находку пальцами и вытянул. Обложка оказалась чистой, без единой надписи, а сама тетрадь характерно вздута посередине и тонка по краям. Типичный альбом для вырезок.
В это время Цзун Ин на другой стороне комнаты наткнулась на стопку тетрадей. Она взяла одну, раскрыла наугад.
На левой странице:
17 сентября 2011 года. Дул северный ветер, облачно, прошёл короткий дождь. Ни холодно, ни жарко. Как ты?
На правой:
18 сентября 2011 года. Похолодало, всё тот же северный ветер. Небо долго было пасмурным, но ни капли дождя так и не упало. Как ты?
Цзун Ин быстро перелистала дальше.
Ни дня пропуска. Каждая запись фиксировала погоду, а заканчивалась одинаковыми словами «Как ты?»
К кому обращались эти вопросы и для кого предназначались эти заметки?
Лицо Цзун Ин мрачнело всё сильнее, холодный пот стекал по вискам, превращаясь в ледяные капли.
Вести дневник погоды когда-то любила и её мать.
— Госпожа Цзун, — неожиданно позвал её Шэн Цинжан, резко возвращая к реальности.
Она захлопнула раскрытую тетрадь и подняла глаза. Он шёл к ней и протянул в руки ещё одну находку.
— Похоже, это вырезки, сделанные Син Сюэи. Посмотри сама.
Цзун Ин быстро раскрыла альбом и стала перелистывать. Чем дальше, тем медленнее двигались её пальцы. Вырезки все касались Янь Ман, причём собраны с такой тщательностью, какой не смогла бы добиться даже она сама. Среди них встречались материалы, которых Цзун Ин никогда прежде не видела.
Зачем он это делал? Какое право имел?
В груди у неё вспыхнуло бессильное раздражение, и сквозь тонкое пламя злости проступил страх.
— И это тоже, — сказал Шэн Цинжан, протягивая ей коробочку с лекарством.
На бело-голубой упаковке было ясно отпечатано «Эсциталопрам оксалат», антидепрессант.
— Половина уже выпита, — пояснил он. — В инструкции сказано: тяжёлая депрессия и…
— Я знаю, — перебила Цзун Ин, принимая коробку. В памяти всплыло прошлогоднее случайное свидание с Син Сюэи. Он тогда казался ужасно исхудавшим, его улыбка была медленной и почти механической.
Такой человек не мог быть посторонним в деле Янь Ман. Но каким именно образом он был связан с её смертью? Убийца? Или…
Тяжёлое чувство вдруг навалилось на неё всей массой. Цзун Ин вернула Шэн Цинжану и альбом, и таблетки, коротко вздохнула и тихо произнесла:
— Уже поздно. Давай приберёмся.
Все находки, как бы ни поражали её, не были доказательствами, и уносить их смысла не имело. Нужно было вернуть всё на место.
Они тщательно сложили содержимое обратно, аккуратно заклеили коробки прозрачным скотчем и одну за другой поставили их, как прежде. С виду никто бы не заметил, что их вскрывали.
Когда работа была закончена, за окнами уже занимался рассвет.
Цзун Ин взглянула на часы, подняла кейс и сказала:
— Пора вниз. Осталось пять минут.
Но, не успев дойти до двери, она резко остановилась и жестом велела Шэн Цинжану молчать.
Снизу донёсся скрип открытой двери и шаги. У Цзун Ин напряглось всё тело. По звуку шагов было минимум двое.
Шэн Цинжан мгновенно схватил её за руку, потянул к окну рядом с книжным шкафом и задёрнул тяжёлую штору.
Цзун Ин прижала к себе кейс, вторая её рука осталась в его ладони.
Шаги поднялись на второй этаж, остановились прямо у дверей кабинета. Чья-то рука легла на ручку, дверь приоткрылась, внутрь просунулась половина фигуры.
Лица рассмотреть было невозможно. Сквозь узкую щель в занавеси проникал тусклый рассветный свет и ложился косым бликом на безупречно начищенные лакированные туфли вошедшего.
В тишину внезапно вклинилось лёгкое дрожание телефона в кармане Шэн Цинжана.
Крошечный звук вызвал мгновенный отклик. За дверью короткое предостерегающее «ш-ш», а затем последовало напряжённое заключение:
— Здесь кто-то есть.
Цзун Ин замерла. Шэн Цинжан сжал её ладонь сильнее, опустил взгляд на часы; его подбородок почти касался её уха.
Стрелки медленно приближались к шести. В тесноте они чувствовали сбивчивое сердцебиение друг друга, но всё более синхронное. Их дыхание тоже совпадало.
Цзун Ин повернула голову и взглянула в окно.
В сероватых сумерках у дома стояла знакомая машина.
- «Фармакопея Китая» (中国药典, Zhōngguó yàodiǎn) — официальный государственный сборник стандартов, описаний и требований к качеству лекарственных средств, используемых в Китае. ↩︎
