Цзун Ин еще не успела взять у него пакет с лекарствами, как двери лифта распахнулись.
Она махнула рукой, оставив затею, лишь бросила Шэн Цинжану короткое:
— Идем со мной.
Цзун Ин первой шагнула в коридор.
Шэн Цинжан с облегчением разжал пальцы, словно скинул тяжесть, и последовал за ней. Он увидел, как она свернула в правый проход. Под ногами мягко пружинил плотный ковер, шаги тонули в его ворсе. Сверху падал теплый свет точечных ламп, превращая влажные пряди ее волос в нежное сияние. Шэн Цинжан шел следом и вдруг ощутил то странное чувство, которое французы называют déjà vu — «уже виденное».
Несколько десятков дней назад, в отеле «Хуамо», когда до взрыва оставались мгновения, он так же вел ее по коридорам. Только там свет был иной, запахи иные… тогда за стенами гремела артиллерия, а ключом служил не пластиковый носитель с чипом, а обычный металл. Все изменилось, кроме людей.
Дверь отворилась. Цзун Ин, протиснувшись внутрь, вставила карту в слот, и в комнате вспыхнул свет. Она распахнула створку шире, чуть отступила, приглашая его войти, и, не глядя, протянула руку за пакетом. Голос ее прозвучал буднично:
— Сначала душ. Потом займемся раной, так надежнее.
Шэн Цинжан застыл на месте. Цзун Ин подняла глаза:
— Что-то не так?
— Нет, — ответил он чуть неловко, и поспешно скрылся в ванной, захлопнув за собой дверь.
Она прошла к дивану, оставила пакет на низком столике и проверила содержимое. Всё необходимое было в порядке. Усевшись, включила телевизор, пока из ванной доносился шум воды. На экране шла запись вчерашнего парада. Семьдесят лет минуло с конца войны, а тот, кто сейчас прятался за дверью, всего лишь несколько часов назад снова оказался в ее самом начале.
Взгляд Цзун Ин постепенно потемнел, и она перестала замечать, как долго льется вода.
Шэн Цинжан стоял у раковины, пытаясь отмыть рубашку. Алый цвет въелся в ткань и не исчезал. Он остановился, опершись ладонями о край, жилы на руках выступили. Мужчина поднял глаза на собственное отражение и вдруг перекрыл кран. Сквозь тишину отчетливее прорезался голос телеведущей, повторяющей снова и снова: «Победа в войне сопротивления» (победа в антияпонской войне).
Он вышел наружу в банном халате.
Цзун Ин повернула голову, не выказав удивления:
— Садись. Я обработаю.
Отказываться было неловко. Он опустился на диван. Она, привычным движением разорвав спиртовую салфетку, подняла руку к его лицу, и под светом лампы стала осторожно касаться раны.
Жжение от спирта заставило его едва заметно нахмуриться.
— Еще чуть глубже — и пришлось бы накладывать швы. Тебе повезло, — произнесла Цзун Ин и, открыв коробочку, продолжила.
Шэн Цинжан нарушил тишину:
— Почему госпожа Цзун оказалась сегодня в Нанкине?
Она ответила без колебаний:
— Моя бабушка приехала искать родственников. У нее семья в Нанкине, я сопровождала. — Ее взгляд неотрывно следил за движением рук, веки слегка опущены, но вдруг она вскинула глаза. — А ты? Что ты там делал, почему получил эту рану и где пропадал все эти дни?
Вопросы вырвались один за другим, слишком живо, не по ее обыкновению.
Шэн Цинжан на миг встретился с ней глазами, затем опустил взгляд. Она мягко прижала повязку к коже, закрепляя ее.
— Э? — негромко поторопила она.
Он сосредоточился и ответил:
— Район, где вы сегодня были, семь десятков лет назад принадлежал семье Шэнов, это был их особняк. Я поехал туда за документами. Рану получил на пристани — неудачно задело. В последнее время много хлопот: шанхайские фабрики начали отгрузку, бюрократии масса, мне приходилось ездить между Шанхаем и Чжэцзяном, помогать с делами, поэтому в квартиру я давно не возвращался.
— А ночевал где? — спросила она.
— Есть магазины или больницы, где свет не гаснет всю ночь, — там я и оставался.
— Почему не расплачивался картой?
— Э? — Шэн Цинжан явно не ожидал, что она способна сразу отследить каждую операцию. Он все же ответил: — У меня купили часы, и я получил немного наличных. Хватило до вчерашнего дня.
Ответы звучали вполне убедительно. Цзун Ин наклонилась ближе и взялась за его шею. Нижняя челюсть закрывала часть света, и чтобы рассмотреть рану, ей приходилось придвигаться почти вплотную. Её дыхание скользило по его коже, будто легчайшее прикосновение.
— Господин Шэн? — произнесла она внезапно, когда фиксировала повязку.
У него дернулась мышца на горле.
— Что случилось?
— Ты ведь не хочешь меня утруждать, правда?
— Нет, госпожа Цзун, просто… — он попытался подобрать объяснение, но не успел. Цзун Ин неожиданно убрала руку, и в тот момент, когда он облегчённо вдохнул, собираясь продолжить, снова подняла ладонь, легко взяв его за подбородок:
— Открой рот.
Он подчинился, как послушный пациент. Боль у самого уголка губ стала ощутимее.
Это был тонкий след от острого металлического края. Рана почти незаметная, без крови, но внимательный взгляд Цзун Ин уловил её.
Она большим пальцем слегка коснулась его губы.
— Больно? — спросила она негромко.
Взгляд встретился со взглядом на слишком близком расстоянии. В этом мгновении смешались смущение и сдержанная настороженность.
Цзун Ин резко отстранилась, вернув себе прежнее спокойствие:
— Тут и без лекарства всё быстро заживёт, не стоит тревожиться.
Она поднялась, ушла в ванную, вымыла руки и вернулась, когда на экране уже завершался парад. В углу экрана всё ещё горели слова: «Семидесятая годовщина Победы в войне сопротивления». Шэн Цинжан смотрел в этот угол, и мышцы его лица оставались напряжёнными.
Адские годы, пусть и закончились, но были слишком долгими. Сколько же людей так и не смогли их пережить?
Когда он повернулся к Цзун Ин, та уже взяла пульт и выключила телевизор.
