Испуг Сюэ Сюаньцинь был так явственен, что даже сотрудники за стойкой вздрогнули. Один из них подумал: «Ну и что, если здесь когда-то было море? С чего эта девушка так переполошилась?»
— Наверное, так и есть, — отмахнулся он, решив, что вопрос пустяковый. И тут же повернулся к другому пассажиру: — Здравствуйте, чем могу помочь?
Пожилой мужчина, что стоял у стойки, и не торопился с расспросами. Он вытянул шею и посмотрел на экран телефона, лежавшего на стойке. На нём была спутниковая карта аэропорта Пудун с красной отметкой.
Он нахмурился и возразил:
— Какая ещё намывная земля? Здесь изначально были отмели, грязь да камышовые заросли. Всё это легко проверяется, в интернете полно сведений. — Сказав это, он задержал взгляд на Сюэ Сюаньцинь и Цзун Ин: — Вы, случайно, историей не занимаетесь?
Сюаньцинь поспешно поблагодарила, смутившись, и, переведя дух, облегчённо сказала:
— Слава богу, не море. А то если он плавать не умеет, тогда…
Она осеклась и посмотрела на Цзун Ин. Та оставалась напряжённой, с застывшим лицом, и трудно было понять, злится ли она или просто тревожится.
Разговор коснулся жизни и смерти, и вся задорность Сюаньцинь мигом пропала. Теперь она говорила осторожно, словно боялась лишним словом задеть.
Но даже камыши и вязкие отмели не были лучшим местом для падения. Шэн Цинжан выбрался из тины с огромным трудом, в грязи оказались и костюм, и портфель, и пакет с продуктами, что дала ему Цзун Ин.
Это было не страшно. Он и в худшие условия попадал. Постоянные, непредсказуемые скачки во времени учили его одно: приспосабливаться.
К шести утра небо посветлело. Воздух был тяжёлый, влажный, со слабым привкусом гари. Шла война. Рыбацких лодок, что в другое время выходили бы в море, не было видно. Лишь бескрайние камышовые поля и укрепления национальной армии. Всё дышало суровостью и военной угрозой.
Шэн Цинжан сориентировался и решил укрыться до вечера. В десять часов он снова должен был вернуться в 2015-й, в Пудун, и тогда исчезнуть из этого кошмара.
План казался надёжным. Еды хватало на несколько дней, а ему нужно было продержаться всего сутки.
Однако мир снова пошёл наперекос. Издали донёсся рёв двигателя, и в следующую минуту к нему стремительно подкатил военный автомобиль.
Солдаты 8-й армейской группы, патрулировавшие местность, заметили чужака и мгновенно остановились. Район был перекрыт, и появление постороннего выглядело слишком подозрительно. Объясниться ему не дали. Двое бойцов спрыгнули на землю и без разговоров схватили его.
Он не успел сказать и слова, как дуло винтовки сразу упёрлось в грудь.
Машина рванула вперёд, и вскоре они прибыли в лагерь. Шэн Цинжана выволокли наружу, но прежде чем его успели передать по команде, навстречу вышел сам Шэн Цинхэ. Солдаты вытянулись и отрапортовали:
— Товарищ командир! Задержан подозрительный человек. Есть основания полагать, что он вражеский шпион!
— Разойдись.
— Есть!
Шэн Цинхэ остановился и посмотрел. Перед ним стоял человек, весь в грязи, но лицо… лицо было знакомым.
Удивления он не выдал, а лишь усмехнулся, разглядывая брата:
— Ну что, третий, — произнёс он вполголоса, — весь район оцеплен, а ты откуда тут взялся? С неба свалился, что ли?
На этот вопрос Шэн Цинжан никак не мог ответить. Он лишь сказал:
— Это долгая история. Но у меня есть законные документы. Я не шпион. У вас нет права меня задерживать.
Цинхэ, конечно, верил, что брат не враг, но выпустить его сейчас было невозможно. К тому же даже на воле оставаться здесь было небезопасно.
Он с хитрой усмешкой нарочно добавил:
— Правила есть правила, братец. Пока расследование не завершено, никто решений не принимает. — Обернувшись к солдатам, он скомандовал: — Уведите его под охрану.
Оба солдата растерялись. Командир только что называл этого человека «третьим братом», а теперь велит посадить его под замок. Это что, шутка или приказ?
— Чего застыли? Выполнять команду.
— Есть!
Учёный встретился с воином. Никакими доводами не пробьёшь.
Хоть Шэн Цинжан и предъявил разные удостоверения и пропуска, слушать его никто не стал. Солдаты честно исполняли задачу сторожить.
Снаружи прогремели взрывы. Сначала отдельные, редкие, затем всё чаще, и вскоре казалось, будто снаряды рвутся прямо над головой.
Шэн Цинжан поднял руку и взглянул на часы. Только девять утра.
В такие минуты стрелки словно застывали, каждая секунда тянулась вечностью.
Он выдержал утреннюю канонаду, потом — короткое затишье, но днём огонь возобновился с удвоенной яростью. Воздух густо пропитался гарью.
Бессонные ночи последних дней, гул орудий, нестерпимый звон в ушах — всё это доводило его почти до изнеможения. Он не сомневался. Стоит уснуть, и в десять вечера исчезнет прямо на глазах у часовых.
Постепенно стемнело. Затрещали моторы самолётов, ещё раз прогремела артиллерия и стихла. Похоже, день обороны был завершён.
В комнате горела лишь керосиновая лампа, свет её был тусклым и мягким. Снаружи сквозь мрак пробивалось кольцо бледного сияния. Это было минутное затишье после бури.
Вдруг дверь распахнулась. Солдат у караула вскинулся по стойке «смирно» и доложил:
— Товарищ командир! Всё спокойно!
Шэн Цинжан поднял голову и увидел, как вошёл четвёртый брат. Он нёс ведро воды, на плече — две куртки.
Тот остановился, поставил ведро и бросил одежду на койку. В свете лампы лицо его казалось измождённым.
— Что удалось выяснить? — спросил он у солдата.
Тот торопливо поднял портфель и пакет с едой, и рапортовал во весь голос:
— Подозрительных предметов не обнаружено. Только документы: есть удостоверение Международного сеттльмента, бумага Комитета по переселению и пропуск штаба обороны Пекина-Шанхая.
Договорив, он понял, что, должно быть, арестовали не того, но при старшем начальнике оставалось только признать ошибку.
— Он японский шпион? — уточнил Шэн Цинхэ.
— Никак нет! — твёрдо ответил солдат.
— Вон отсюда.
Солдат беспрекословно ушёл. В комнате остались лишь они двое.
Один пах гарью и пылью, другой — тиной, что уже успела подсохнуть.
Цинхэ окинул брата взглядом, закурил грубую самокрутку, глубоко затянулся, прикрыл глаза, выпустил дым и спросил усталым голосом:
— Зачем тебя понесло в Пудун? Неужели там тоже завод подлежит эвакуации?
— Нет, я здесь по другой причине, — ответил Шэн Цинжан. — Сейчас не могу раскрывать.
