Та вздохнула тяжело и устало.
— После четырнадцатого сентября у неё были записаны новые дела. Как же это могло быть самоубийство? — упрямо продолжила Цзун Ин.
Бабушка не удивилась. Она повернула голову и посмотрела на внучку. В её усталых, всё более мутных глазах стояла давняя безысходность:
— А если не самоубийство, то что? Убийство? У тебя есть доказательства?
Цзун Ин усилием воли подавила эмоции и тихо ответила:
— Я не знаю. Я не могу быть уверена. У меня нет доказательств.
Бабушка снова выдохнула, но неожиданно сжала её ладонь.
И когда Цзун Ин уже подумала, что она не станет продолжать, бабушка вдруг произнесла:
— Если тебя это терзает, ищи доказательства. Разберись сама.
Тучи сгущались, дождь нависал над головой. Служащий кладбища подошёл и мягко напомнил: «Если задержитесь, накроет ливень». Цзун Ин сжала руку бабушки в ответ.
Из кладбища они поехали прямо в аэропорт. Дорогу смыло дождём, движение тянулось в пробках, и когда добрались, уже стемнело, небо было чёрным.
Цзун Ин припарковала машину, проводила бабушку и дядю внутрь. В зале было холодно и сыро, под потолком горели сотни белых ламп. На огромном экране одна за другой появлялись надписи об отложенных рейсах. Оставалось только ждать.
Бабушка уговаривала её вернуться, но Цзун Ин нашла повод отказаться:
— Дождь сильный, дорога опасная. Подожду, пока утихнет, потом уеду.
Слова её звучали разумно, и бабушке ничего не оставалось, кроме как позволить остаться рядом.
В зале толпа непрерывно текла туда-сюда. Одни спешили, другие сидели, уткнувшись в телефоны. Через полтора часа рядом с Цзун Ин устроилась пара.
Девушка склонилась над телефоном и пролистывала ленту новостей. Цзун Ин краем глаза заметила в заголовке слова «Синьси».
Та ощутила посторонний взгляд и поспешно повернула экран под другим углом.
Цзун Ин отвернулась, достала из кармана свой телефон, открыла приложение и нашла ту же новость.
Заголовок гласил: «Люй Цяньмин вновь увеличил пакет акций Синьси, его доля может превысить пакет крупнейшего акционера Цзун Цинлина».
Комментариев было немного, не так шумно, как под общественными новостями, но один из них разросся в целую ветку.
Главный комментарий был таким:
Люй в последние дни активно скупал акции на вторичном рынке. Его личная доля достигла 5,03%, а через две компании он контролировал ещё 10,23%. В итоге получалось 15,26%. У Цзун Цинлина же в общей сложности было 15,3%. Если Люй продолжит наращивать пакет, положение Цзун станет поистине шатким.
Тут же появилась реплика:
Но не забывайте, жена Цзуна — сестра погибшего в автокатастрофе Син Сюэи. А у того холостяка в руках было около 2,6% акций. Это наследство может достаться только сестре, а сестра вместе с мужем действует заодно. Их семья всё равно сохранит перевес.
Вслед за этим разгорелась бурная перепалка.
Последний комментарий, написанный десять минут назад, гласил:
А вот одно ли сердце у сестры Син и семьи Цзун Цинлина — кто ж его знает.
Слова звучали с издёвкой, автор писал так, словно владел тайным знанием, и особенно зловещими выглядели последние три иероглифа «чёрт его знает».
Девушка рядом с Цзун Ин тоже, видимо, дочитала обсуждение и пробормотала:
— До чего же больные, и из этого сделали сплетню.
В этот момент по аэропорту разнеслось объявление о посадке. Бабушка прищурилась, сверяясь с билетом, и наклонилась к внучке:
— Это наш рейс?
— Да, — сразу поднялась Цзун Ин. Поднялся и дядя.
Она поддержала бабушку, а дядя взял багаж.
Проводив их до зоны досмотра, Цзун Ин крепко обняла бабушку и тихо сказала:
— Пусть операция пройдёт удачно. Я буду скучать по вам, госпожа Фан.
Бабушка в ответ постаралась её успокоить:
— Врачи говорят, всего лишь поставят стент. Это малоинвазивная процедура, не делай из неё беды. Ой, перестань так сжимать, мне и дышать тяжело.
Цзун Ин отпустила её.
Бабушка пошла вперёд нетвёрдым шагом, но вскоре вдруг обернулась, чтобы ещё раз взглянуть на внучку.
Цзун Ин изо всех сил помахала рукой. Бабушка тоже подняла ладонь в ответ.
И вскоре седая голова исчезла из виду.
Цзун Ин почувствовала, будто что-то выдернули из её груди. Мир впереди вдруг стал пустым и гулким.
Дождь уже утих, гроза миновала. Она машинально бросила взгляд на тот самый туалет, куда в последний раз скрылся Шэн Цинжан, и сердце невольно дёрнулось, словно на тонкой ниточке.
Осенний сентябрьский вечер был свеж и прохладен, радио в машине играло песни, но ни одно слово не доходило до сознания.
Вернувшись в квартиру № 699, она поставила машину. Часы показывали уже за десять.
Она отошла на несколько шагов и посмотрела наверх: окна квартиры зияли темнотой, без признаков жизни.
Цзун Ин опустила глаза, потопталась в луже, сунула руки в карманы и направилась в круглосуточный магазин на углу, в доме № 620.
Там звучала неожиданно тягучая мелодия, кондиционер, как всегда, гнал леденящий воздух.
Она взяла два онигири, но тут же вернула их на полку и пошла к стеллажу с лапшой. Достала Цзун Ин самую дорогую.
Расплатилась, залила кипятком, села у окна и стала ждать, пока лапша заварится.
Измученная многими днями усталости, она чувствовала, что валится с ног. Даже густой запах еды не пробудил её, лишь холодный пот выступил на лбу, как знак, что организм ещё сопротивляется.
Она проглотила таблетку, откинула крышку стакана и взяла палочки. Едва девушка поднесла первую порцию к губам, как телефон резанул ладонь сильной вибрацией.
Цзун Ин поспешно достала его и открыла сообщение.
Отправитель: Сюэ Сюаньцинь. В содержании лишь расплывчатая фотография.
Не успела она увеличить её, как пришло новое уведомление:
Видишь? Снимок с камеры наблюдения. Того человека нашли.
Цзун Ин уставилась в экран и застыла. И тут в стекло окна напротив неё постучали.
Она подняла голову.
Сквозь прозрачное стекло к ней склонилось знакомое лицо с ещё не зажившими шрамами. Он улыбался едва заметно, сдержанно, и в руке держал коробочку от часов.
На крышке коробки виднелся слоган рекламной кампании Omega 1920–1940-х годов: for life (на всю жизнь).
— С днём рождения, госпожа Цзун.
