Мало кто относился к её словам столь серьёзно. Она крепко сжала губы, отвела взгляд и убрала письма обратно в шкаф. Затем Цзун Ин шагнула к двери, закрыла её и поспешно перевела разговор:
— Полмиски лапши явно мало, поэтому по дороге я и заказала еду.
Шэн Цинжан сразу вспомнил, что всё время по пути она не выпускала из рук телефон.
Он поспешно подхватил коробки с доставкой и, привычно орудуя руками, разложил их на столе. Цзун Ин, видя его хлопоты, не стала вмешиваться, а сама направилась к шкафчику, достала бутылку вина и штопор, вернулась к столу и села.
На столе выстроились семь-восемь бумажных коробок. Еда ещё дымилась, аромат был густым и манящим.
Шэн Цинжан невольно подумал, что всего слишком много и они не справятся. Цзун Ин уловила его взгляд и спокойно сказала:
— Не переживай, я всё съем. Ничего не пропадёт.
Она слишком хорошо понимала его бережное отношение к еде. В его времени каждый кусок имел цену.
Открывая бутылку, она спросила:
— Откуда ты знаешь, что у меня сегодня день рождения?
Сказав это, она подняла глаза и пристально посмотрела на него.
Пробка хлопнула, он встал, взял два бокала и ответил:
— Твой пароль — 914914, на зонте тоже стоит 914. Очевидно, это число для тебя особенное. К тому же… — он запнулся, — в удостоверении тоже указана дата рождения.
Цзун Ин вспомнила, что и вправду когда-то показывала ему паспорт.
Она налила в оба бокала по половине и спокойно произнесла:
— Сегодня ещё и день поминовения моей матери. Она умерла много лет назад.
Он знал, что 14 сентября — день смерти Янь Ман, но Цзун Ин сама впервые открыла ему прошлое.
Шэн Цинжан понимал, что сейчас не стоит перебивать. И точно, она продолжила:
— Тогда няня сказала, что мама вечером вернётся, чтобы отпраздновать мой день рождения. С утра она приготовила торт и свечи. А я ждала с рассвета до самой темноты, но мама так и не пришла. Лишь поздно вечером в дом пришли люди и сообщили, что она покончила с собой в новом здании. Папа, узнав, страшно разгневался и сгоряча сорвал злость на мне, Он разбил мой торт, переломал свечи.
Она сделала глоток вина и продолжила:
— Это был двухъярусный сливочный торт, приторно-сладкий. А свечи — с чипом, они умели петь. Когда их разбили и выбросили в мусорное ведро, они всё равно продолжали петь, только уже искажённо, медленно и жутко. В тот вечер все ушли из дома, одна я осталась, сидела у ведра и слушала, пока батарейка не села. Было страшно, а уснуть я так и не смогла.
Договорив, она залпом допила остаток вина.
Цзун Ин редко говорила так много, да и голос её звучал ровно, будто речь шла о чужой судьбе. Но в холодной отрешённости читалась спрятанная печаль.
Тёплый свет лампы мягко ложился сверху, и даже если на ней по-прежнему будто сияла броня, сейчас она выглядела не такой холодной и далёкой.
Она не была машиной: за жёсткой, собранной внешностью пряталась уязвимость.
Шэн Цинжан уловил в её взгляде мимолётную, настоящую усталость и мягкость.
Гостиная погрузилась в молчание, только старые часы безжалостно отсчитывали минуты до нового дня.
Когда пробили двенадцать, вино уже выдохлось, а на столе осталась лишь куча пустых коробок. Они всё доели.
Шэн Цинжан встал прибирать. Цзун Ин собрала мысли, достала сигареты и вышла на балкон.
Когда она докуривала вторую, на кухне стих шум воды. Шэн Цинжан подошёл и остановился в нескольких шагах.
Она стояла во мраке улицы, а он, в свете из комнаты, разглядывал её книжные полки, рамки с фотографиями, доску с заметками.
Неожиданно он спросил:
— Госпожа Цзун, вы ведь не просто врач?
Она нахмурилась, глубоко затянулась, выпустила дым и ответила:
— Раньше да. Теперь уже нет.
— Почему?
Она скользнула взглядом по своим рукам и сказала:
— Произошёл несчастный случай. Та дверь закрылась, пришлось выбивать другую.
Его взгляд снова упал на доску с заметками: там были наклеены сводки о несчастных случаях и убийствах. Он вдруг ясно понял, что она никогда не была обычным врачом. Какой доктор ежедневно имеет дело с мёртвыми?
Он повернулся к книжному шкафу и заметил в углу маленький значок ассоциации экстремальных видов спорта:
— Госпожа Цзун, вы увлекаетесь экстремальными занятиями?
Цзун Ин будто вспомнила что-то очень далёкое:
— Да.
— Каким именно?
— Скалолазанием.
— Сейчас ещё ходите?
— Нет.
— Потому что опасно?
Сигарета догорала. Она спокойно ответила:
— Портит руки.
Шэн Цинжан не стал продолжать эту тему и спросил:
— Работа занимает много времени?
— Да, — после паузы добавила она: — Но я сейчас в отпуске.
— Почему?
— Потому что есть дела поважнее.
Он сразу вспомнил её слова о завещании, о продаже акций и распоряжении имуществом. Цинжан долго колебался, но всё же решился:
— Могу спросить, о чём речь?
Сегодня Цзун Ин почти на всё отвечала прямо, но тут сама задала встречный вопрос:
— Жизнь и смерть?
Он понял, что речь идёт о чём-то серьёзном, и тихо спросил:
— Я могу чем-то помочь?
Она покачала головой.
Он ещё некоторое время смотрел на неё, затем перевёл взгляд в комнату. На полке стояла рамка с изображением туманности, похожей на распахнутые крылья бабочки, — красота завораживающая и мимолётная.
Цзун Ин вернулась в дом, стряхнула пепел и бросила окурок в пустую жестянку. Перехватила его взгляд на рамке и сказала:
— Это умирающая звезда.
Он повернулся к ней.
Это выходило за пределы его знаний, и он спросил:
— Вы увлекаетесь астрономией?
— В детстве — да, — ответила она. Потом она вдруг взглянула на часы: — Уже поздно. Идите, примите душ и ложитесь спать.
Сказано было так, что возражать он не решился. Он поднялся, пошёл за вещами, но она остановила его:
— Подождите.
Цзун Ин быстро вернулась в комнату и вынесла белую рубашку. Она бросила ему:
— Ты оставил её в гостинице в Нанкине на лестнице. Я сдала её в стирку вместе со своими вещами. Чистая.
Сказав это, она упала на диван, схватила остатки вина и, не поднимая головы, велела:
— Давай, иди.
Когда Шэн Цинжан вернулся после душа, она уже спала, свернувшись на диване. Бутылка была пустой.
Спала она неловко, без одеяла. Он наклонился и позвал её:
— Госпожа Цзун, проснитесь, идите в спальню.
Однако она не проснулась. Цзун Ин лишь нахмурилась и стиснула зубы. Дыхание её стало тяжёлым. Лицо, чуть зарумяненное вином, расслабилось, губы приоткрылись, и хрипловатый шёпот сорвался с них:
— Мама, мне страшно…
Она бредила во сне.
Он ещё раз позвал её, но внезапно она крепко схватила его за пальцы. У него напряглась вся спина.
Цзун Ин проснулась уже утром, на диване. Рядом стояло кресло, но Шэн Цинжана не было.
В гостиную осторожно пробрался свет рассвета. Она села, потерла виски, пытаясь прийти в себя. Взгляд упал на коробку с часами на столике.
Она взяла её в руки и вспомнила: накануне одного из прошлых дней рождений спросила у бабушки:
— А что мама подарит мне в этом году?
Бабушка, знавшая правду, ответила тогда:
— Она недавно жаловалась, что у тебя совсем нет чувства времени: уроки сделаешь — и сразу спать. Может, подарит часы?
Но наступила ночь, и ни тогда, ни до вчерашнего вечера она не получила никаких часов.
Теперь же она достала их из коробки и надела на запястье.
For life.
