Кто-то замышлял против него зло, кто-то стоял за него горой, кто-то оберегал из последних сил, а кто-то уже решился сражаться до конца…
Но Грэйт ничего этого не знал. Он целиком ушёл в медитацию, позволяя воле мира укреплять его существо.
Внутри медитативного ядра — в том биологическом «мозге‑компьютере» — он вновь и вновь усиливал каждую цепь, каждый импульс.
Суперкомпьютер «Свет Таиху» способен совершать триллионы операций в секунду, но предел живого мозга, как рассуждал Грэйт, должен быть неизмеримо выше.
Ведь белковые чипы, где единица памяти равна размеру одной молекулы, могут вместить в квадратный миллиметр миллиарды цепей и хранить данные в миллиарды раз больше, чем обычная машина.
Он вспоминал: в легендах — или, может быть, в книгах его прежней жизни — божественная сущность позволяла богам одновременно слышать мольбы миллионов верующих.
Пусть ему и не достичь подобного, но ведь даже легендарному магу для управления высшими заклинаниями требуется чудовищная вычислительная мощь.
— Вперёд! — мысленно крикнул он. — Усилить биокомпьютер!
Плотность элементов биокомпьютера в миллион раз выше, чем у нейронов человеческого мозга, а скорость передачи информации — столь же во много крат быстрее. Потенциал ядра медитации ещё далеко не исчерпан.
Однако не одним разумом живёт тело. В прошлый раз, создавая внутренний образ, Грэйт дошёл лишь до уровня органов, вылепив из света человека, в котором угадывалась анатомия. Теперь он решил углубиться дальше:
— Не только мозговые клетки, — подумал он, — все остальные тоже должны поспевать!
Он сосредоточился на костях: костная ткань, надкостница, костный мозг… Матрица, клетки, волокна, превращающиеся из хаотичных в упорядоченные.
Он различал остеоциты, остеобласты, остеокласты, их расположение, их ритм.
Но когда Грэйт попытался выстроить каждую клетку в медитативном «скелете», голова пошла кругом.
— Да это же триллионы! — выдохнул он. — У человека сорок–шестьдесят триллионов клеток… если расставлять их по одной, я умру раньше, чем закончу!
Он обратился к своему биокомпьютеру:
— Вперёд, ядро медитации! Я уже заложил в тебя все данные: как выглядит каждая клетка, где она должна быть, когда бодрствовать, когда спать.
Теперь направь волю мира, копируй их рядами, усиливай прочность каждой!
Пока ядро трудилось, Грэйт переключился на сосуды и сердце.
Но вскоре стало ясно: даже щедрость мира имеет предел. Создать из воли мира десятки триллионов клеток — задача не для перехода с десятого на одиннадцатый уровень.
Он завершил формирование костей, сосудов, сердца; биокомпьютер гудел, направляя энергию, укрепляя каждую часть.
Когда Грэйт собрался перейти к мышцам и внутренним органам, тело его вздрогнуло.
Из глубины сознания прозвучал тихий, но властный голос:
— Довольно. Хватит. Не требуй большего.
— Что ж, — усмехнулся он, — пусть так. Всё равно и раньше я продвигался ступенями. Полное укрепление ядра, пожалуй, завершится к пятнадцатому уровню.
Он прекратил поток силы и медленно вышел из медитации.
За дверью, на вершине дубового посоха, распустился новый лист.
— Хозяин успешно продвинулся, — облегчённо выдохнул Бернард. Он раскинул руки и ноги, устало повалился на пол.
Несколько дней и ночей он не отходил от двери медитационной комнаты, прижимая к себе посох. Когда сон смыкал глаза, он укрывался одеялом и дремал вполуха, всё время прислушиваясь к малейшему шороху. Посох хозяина не должен был пострадать ни на волос!
— Продвинулся? — раздался властный голос.
Бернард вскочил, крепко сжал посох и только потом узнал подошедшего — перед ним стоял архимаг Хайнс. Его взгляд был суров, устремлён на верхушку посоха.
— Завершил продвижение?
— Не факт, — ответил Бернард, чуть отступив, но потом решив, что скрывать нечего, выставил посох вперёд. — Хозяин говорил, этот дубовый посох с ним с самого начала, с тех пор, как он стал жрецом Природы. Каждый раз, когда он поднимается на уровень, посох тоже растёт. Вот и теперь распустился одиннадцатый лист — значит, жрец Природы достиг одиннадцатого уровня. А вот маг… маг, возможно, ещё нет.
— Маг? — Хайнс приподнял брови. — То есть жрец уже одиннадцатого, а маг всё ещё десятого?
Он покачал головой, поражённый. Никогда прежде не слышал о подобном.
Печально взглянув на дверь медитационной комнаты, архимаг вздохнул:
— Что ж, пусть продолжает. Двойное продвижение имеет и свои плюсы — дважды принять силу, дважды укрепить тело и дух…
Он усмехнулся:
— Хотя, кроме Грэйта, кто ещё способен идти двумя путями сразу?
Ведь жрец и маг — оба чародеи, но источники их силы различны, а порой и вовсе несовместимы.
Даже древние жрецы Природы, к которым принадлежал Грэйт, не могли похвастаться лёгкостью совмещения.
А уж воины и маги — тем более: один закаляет тело, другой дух.
Если бы «магия и меч» сочетались так просто, маги‑преобразователи не создавали бы целые школы заклинаний, усиливающих силу, ловкость и защиту, превращающих чародея в яростного бойца.
Очевидно, что маги предпочитают усиливать себя чарами, а не тренировками.
— Если что понадобится — материалы, настройка элементного потока, — скажи мне, — распорядился Хайнс, обращаясь к Бернарду и к Линну, который только что прибежал. — Продвижение — дело первостепенное. Пусть даже весь институт встанет, но его процесс должен идти без помех.
Линн поспешно закивал. Архимаг ещё раз окинул комнату внимательным взглядом, ощутил, что внутри всё спокойно, и направился прочь.
— До завершения продвижения Грэйта, — подумал он, — стоит написать письмо учителю. Пусть весть дойдёт до него раньше, чем до Владыки Грома. Иногда всё решает мгновение опережения.
Он разложил бумагу, взял перо и начал писать:
«К нашему удивлению, маг Нордмарк, завершив первую стадию исследований, уже начал продвижение… В процессе он получил щедрый дар мира, настолько мощный, что даже боги Орла и Змеи обратили внимание…»
Пока архимаг выводил строки, Грэйт, немного восстановившись, вновь погрузился в медитацию.
Теперь настала очередь мага десятого уровня стать магом одиннадцатого.
Одиннадцатый уровень — это возможность творить заклинания шестого круга, новый шаг на пути мага.
Это также начало воплощения медитативного мира в реальность.
Грэйт закрыл глаза. Его внутренний мир изменился.
Он не был похож на мир учителя, где сплетались электрические сети, клубились заряды и вспыхивали цепные молнии, а шаровые разряды плавали, как живые.
Не был он и подобен звёздному пространству госпожи Эндо, где вращались созвездия и даже свет искривлялся от их движения.
И не напоминал мрачные картины, что показывал старший брат: мир некромантов, где клубится смерть, ревут призраки и скелеты.
В мире Грэйта колыхалась трава, тянулись к небу зелёные деревья.
Хотя всё это было лишь призрачным отражением, в нём чувствовался круговорот природы: листья желтели, опадали, превращались в перегной и вновь питали ростки.
Вокруг Грэйта плавали полупрозрачные человеческие фигуры.
По его воле в них вспыхивали отдельные участки:
— тело воина, где мышцы и сухожилия рвались и вновь срастались;
— ребёнок, в груди которого билось алое сердце, и зелёная лоза, прорастая по артерии, касалась его, исцеляя;
— старик, чьи лёгкие, поражённые болезнью, очищались прозрачной жидкостью;
— женщина, готовая родить, у которой он осторожно принимал младенца, устраняя опасность.
Кости, мышцы, клетки, кровь, лимфа, эритроциты, лейкоциты, тромбоциты — всё это возникало и исчезало вокруг него.
Появлялись бактерии, грибы, вирусы: нити пеницилла колыхались, золотистый стафилококк рос вокруг, оставляя чистый круг; мельчайшие вирусы, едва различимые точки, бурлили и множились, переливаясь под невидимым светом всеми цветами радуги.
Грэйт улыбнулся.
— Вот он, мой мир медитации.
Когда‑нибудь, познав глубже тайны тела и жизни, он сможет силой духа воздействовать на реальность, исцеляя больных одним прикосновением мысли.
А если дойдёт до уровня легенды, этот мир станет идеальным пространством для обучения.
Но всё это — потом. Сейчас нужно завершить продвижение.
Поглощая стихии и новый поток воли мира, Грэйт укреплял тело через ядро медитации и размышлял:
— Какое же заклинание построить на этот раз? Лечебное? Боевое? Или… что‑то особенное?
