Неужели никто даже не предложит кусок хлеба?
Грэйт угрюмо сидел на полу, привалившись к стене, при этом старательно удерживая на коленях свой импровизированный лоток с обломками рыбы и мутной водой. Вокруг на цыпочках ходили взрослые, детвора толпилась у двери, даже сам священник с рыцарем украдкой поглядывали на мальчика, чья рука была испещрена мелкими уколами.
А на него — никто внимания не обращал.
Вот она, суровая реальность героя: спасаешь жизни — сидишь голодный, вонючий, с куском размоченной трески в руке.
Прошло почти двадцать минут.
Грэйт уже было собрался встать и сам отправиться за куском чего-нибудь съестного, как к нему подошёл тот самый священник. Он наклонился, слегка пригладил складки своей ослепительно-голубой мантии и с улыбкой поинтересовался:
— Простите… теперь можно спросить?
— О чём?
— Ну… — священник неуверенно указал пальцем на рыбу. — Я хотел узнать, как вы догадались, что дело именно в этом? Почему именно она?
Грэйт вздохнул. Он привык к вопросам пациентов и студентов. Особенно — студентов.
— Потому что у мальчика все признаки анафилаксии. Отёк, затруднённое дыхание, сыпь… Всё это на фоне еды. А еда — для многих источник аллергии. У нас это называется пищевая аллергия, — он помолчал. — Причём часто — на морепродукты.
Священник выслушал внимательно, но, судя по выражению лица, понял процентов десять.
— Морепродукты — это…?
— Всё, что из моря. Рыба. Особенно та, что солёная или долго хранилась.
— А если… — священник наклонился ближе. — А если я бы снова попробовал исцелить его? Сейчас. Когда вы вставили эту трубку… Может, теперь сработает?
Интересная идея, — подумал Грэйт. — Возможно, если бы воспаление спало, а дыхание стабилизировалось… Почему бы не попробовать?
Он кивнул.
— Попробуйте. Только предупреждаю: если снова начнёт отекать, придётся всё переделывать.
Священник чуть побледнел, но мужественно приложил руки к груди и вновь запел свою странную, тихую молитву.
Свет.
Белый, чуть голубоватый, как наледь на стекле.
Он стекал с его пальцев и падал на грудь мальчика.
И тут… ничего не произошло.
— Хм… — священник почесал затылок. — Кажется, снова не сработало.
— Бывает, — Грэйт пожал плечами. — Видимо, ваша Богиня просто сегодня… не в форме.
Священник обиделся. Рыцарь на шаг подошёл ближе, но на этот раз ничего не сказал.
Прошло ещё пять минут.
Грэйт снова присел у ребёнка и аккуратно осмотрел места уколов.
На правой руке, где была нанесена капля обычной воды, кожа осталась бледной.
На левой — красный припухший бугорок с бледным ореолом вокруг.
— Есть! — воскликнул он. — Реакция положительная! Значит, это точно рыба. С высокой вероятностью — треска.
— Что это значит? — спросила мать мальчика.
— Это значит, — Грэйт посмотрел на неё с доброй, усталой улыбкой, — что вам теперь придётся следить, чтобы ваш сын больше никогда не ел ничего из моря.
— Даже… даже сушеную рыбу?
— Даже если ее сварят, запекут, сожгут и помоют святой водой, — твёрдо сказал Грэйт. — Никакой рыбы.
Мать судорожно кивала. Рядом кто-то захлопал. Кто-то ещё крикнул:
— Грэйт спас его!
— Да он, наверное, сам святой!
— Или полубог?
Грэйт вздохнул и прикрыл глаза.
Нет, я не Бог. Просто бывший врач из другого мира, у которого не было выбора.
Он поднялся, стряхнул с рук последние капли воды, посмотрел в лицо тем, кого спас — и улыбнулся: — А теперь… можно мне, пожалуйста, поесть?
