Грэйт медленно прислонился к стене пещеры и опустился вниз.
Воздух здесь был на редкость приятен. Чистый, свежий, прохладный, наполненный тишиной. Всё это напоминало операционную после полной стерилизации — разве что оставалось лёгкое послевкусие дезинфекции. Маленькие волны с ритмом сердечного пульса мягко били о каменные края — и этот монотонный звук постепенно убаюкивал.
Он откинул голову назад, закрыл глаза. Расслабил шею, плечи, позвоночник… и выпустил духовную силу. Она неторопливо скользила по стенам пещеры, касалась крошечных цветков.
В его ощущении скалы были тёмными, плотными, тяжёлыми. А цветы — яркими, живыми, лёгкими. Они сияли, разбросанные по камню словно звёзды.
Грэйт невольно улыбнулся. Прикосновение духовной силы заставляло их вздрагивать, лепестки дрожали, а потом смыкались — словно цветы стеснялись. Если же он мягко, деликатно «напоивал» их своей энергией, они снова раскрывались: от тугого бутона до полного цветения, распускаясь во всей красоте.
И весь процесс занимал меньше минуты! Для Грэйта это было похоже на магическое ускоренное кино — как будто он смотрел таймлапс из прежней жизни.
Вот только сердцевина цветка была не слишком различима. На кончике тычинки виднелись маленькие крупинки — стоило им шевельнуться, и несколько тут же осыпались вниз. Если падало слишком много, весь цветок выглядел увядшим.
Грэйт не удержался, коснулся ещё одного цветка. Потом третьего, четвёртого… Лепестки затрепетали, и воздух наполнился свежим, прохладным ароматом. Напряжение долгого дня понемногу рассеялось.
Он выдохнул и продолжил игру. Цветок открывается, закрывается… В его сознании это выглядело как шахматная партия — или даже как игра в «пять в ряд».
Хм… а ведь можно сыграть!
Его духовная сила разом пролилась, как мягкий ветер. Цветы вздрогнули и закрылись все разом. Отлично, вот и доска!
Полностью раскрытый — белая фишка. Полураскрытый — чёрная. Ход белых, ход чёрных… Белые собираются выстроить линию! Чёрные спешат преградить путь! Белые меняют направление…
Так, шаг за шагом, ходы ложились один за другим. Вскоре вся стена была усыпана воображаемыми камнями. Ни белые, ни чёрные не выиграли — и, похоже, поле давно вышло за пределы классических девятнадцати клеток.
Вдруг вдалеке раздалось ржание. Это Аппа добежал до конца пещеры, постоял там и вернулся обратно. Грэйт даже не открыл глаз, но почувствовал, как олень наклонил голову и сорвал один из цветков.
Так это… можно есть?
Он невольно усмехнулся. Если Аппа привёл его в это место, значит, хотел поделиться своим тайным запасом: мол, смотри, вот еда, попробуй — полезно!
И в следующее мгновение к его лицу приблизилась горячая морда. Олень вытянул язык, сунул цветок прямо ему к губам…
— Аппа! — заорал Грэйт. — Если я хочу есть, сам сорву! Не надо тыкать мне в рот!
Он заёрзал, отталкивая морду, но силы-то у обычного человека против восьмого уровня чудовища не хватало. Только и оставалось, что упираться и кричать:
— Сам сорву!
— Шиииии! — недовольно протрубил олень.
— Сорву! Десять штук съем!
— Шиииииии!
— Ладно! Двадцать! Тридцать! Все съем тут же!
Высокий рёв сменился мягким, довольным фырканьем. Грэйт наконец сумел отодвинуть огромную голову. С магическими зверями обещания нарушать нельзя — значит, слово держать придётся. Он протянул руку к ближайшему цветку…
Эх! Стебель слишком короткий, цветок крошечный, пальцы зацепили только кусок земли.
Вот незадача… В памяти вспыхнул целый том по паразитологии: аскариды, власоглавы, анкилостомы… всё это размножается в почве и может попасть в организм с едой. Конечно, магией он легко излечил бы себя от любой заразы, но… само ощущение неприятное.
Он тяжело вздохнул, наложил «Чистоту» на пальцы, смыл землю и сок цветка. Жалко помятый бутон упал в угол. Аппа тут же нагнулся и осторожно слизал его — бережно, как будто это величайшее лакомство.
Значит, цветы и вправду редки и ценны. Если он согласился поделиться тридцатью — это огромная щедрость.
Ни одной нельзя зря потратить.
Грэйт прикинул размеры пальцев, высоту стебля и задумал иной способ. Он соткал из духовной силы тонкую нить и обвил ею стебель. Лёгкий рывок — и хрупкий цветок оторвался. Но в тот же миг яркое сияние, что исходило от него, угасло.
— Шиии… — Аппа протрубил снова и сам осторожно слизнул цветок. Но теперь сделал это медленно, и Грэйт отчётливо увидел: на зубах и языке оленя светится тонкий слой серебристого сияния.
Свет…
Он попробовал повторить, окутал бутон таким же сиянием и только после этого перерезал стебель. Цветок остался живым и лёгким, мягко вспорхнул в воздух — и оказался у него на языке.
Прекрасное ощущение. Лепестки тут же растаяли, словно капля прохладной воды, и свежесть хлынула прямо в голову. Тонкий, но отчётливый прилив — будто в жаркий день сделал глоток ледяной мяты.
Даже духовное море на миг вздрогнуло и приподнялось на едва заметную волну.
— Ох… да это же бесценная вещь! Аппа, спасибо! — с восторгом сказал он.
Олень снова радостно протрубил, задрал голову, повёл хвостом. Грэйт только усмехнулся, наблюдая за его довольным видом, пока тот не пустился выделывать что-то вроде танца.
— Нет, Аппа, не крути задом! — в панике закричал он.
После всей этой суматохи Грэйт сосредоточился и принялся один за другим срывать тридцать цветков. Каждый таял во рту, каждый дарил волну свежести и тонкий всплеск силы.
И вот — новое ощущение. Его восприятие словно стало тоньше. Теперь он отчётливо «видел» каждую пылинку пыльцы, падавшую с цветков.
Он улыбнулся. Опустился на одно колено, прижал ладонь к земле и тихо произнёс:
— Спасибо вам… цветите дальше, спокойно и красиво… С ладони потекла мягкая энергия роста. На стеблях, лишившихся цветов, тихо, незаметно набухали новые бутоны.
