Улыбка девочки ослепительно расцветала.
Повозка мчалась прямо на неё. Крики прохожих, пронзительный визг матери, клубы пыли из-под колёс… Для Грэйта всё это растянулось, будто плёнку пустили покадрово.
Он метнулся вперёд: грохот копыт рос, песок хлестал в лицо. До ребёнка — полтора метра… метр… полметра…
Вдруг чья-то тень вырвалась из-за спины, одёрнула его — и Грэйт, потеряв равновесие, рухнул на землю:
— А-ай!
Спина ударилась о грунт, по инерции его ещё пронесло по камням, усыпав с головы до ног дорожной пылью. Успев приподнять голову, он увидел серую фигуру, что вихрем подхватила малышку. Ловко прижав ребёнка левой рукой, незнакомец правой обвил шею горячему жеребцу, одним скачком очутился в седле и рванул поводья:
— Тпру! — Хороший мой, стой!
Конь встал на дыбы, пронзительно заржал, потом неохотно опустил копыта. Грэйт криво усмехнулся:
— Учитель…
Он приподнялся, потёр ушиб, с удивлением заметив, что боль почти не ощущается: Выходит, старейшина Элвин сам вышвырнул меня из-под копыт — чтоб не путался?
— «Ученику первого круга лучше держаться в сторонке и не мешать…» — пробормотал он.
Не успел перевести дух, как раздался резкий свист плети:
— Прочь с дороги!
Кучер, потерявший равновесие из-за внезапной остановки, со злостью взмахнул кнутом. В его глазах серый незнакомец — обычный оборванец, осмелившийся схватить лошадь барской повозки. За такое надо бить!
Взмах был стремителен, но старейшина даже не повернул головы: перехватил ремень, дёрнул и бросил прочь:
— Слезай.
— А-а-а!
С оглушительным воплем кучер кубарем вылетел на обочину. Повозка тряхнулась. Грэйт со своего места слышал, как изнутри пронзительно вскрикнула дама:
— Что случилось, Робби?!
— Сударыня, на нас напали! — завопил кучер.
Белая ладонь с крупным перстнем отдёрнула полог. Солнечный блик от драгоценного камня полоснул Грэйта по глазам, и он невольно зажмурился.
— Разбойники? Где стража? Стража! — истерически закричала женщина.
Стук копыт — два стражника подъехали, но, увидев, кто держит лошадь, застыли как вкопанные. Старейшина мягко спрыгнул, опустил девочку на землю, ласково погладил её по голове:
— Всё хорошо. Беги к маме и впредь будь осторожна.
— Спасибо, дедушка! — Эва присела в крошечном реверансе и со всех ног помчалась к матери.
Элвин выпрямился, взглянул на деревеневших стражников — в их зрачках плескался ужас.
— С-старейшина Элвин… — проглотил один.
— Знаёшь меня? — приподнял бровь Элвин. — Верно, должен знать. В прошлый раз это именно ты шушукался за моей спиной, сплетничая о Грэйте, так?
— Н-не я! — стражник взвизгнул и, повернув коня, пустился в паническое бегство.
Старейшина не стал гоняться. Он лишь обвёл взглядом герб на повозке, затем — на плаще беглеца, усмехнулся и лениво спросил открывшую рот даму:
— Ваш стражник?
— Н-нет! — вырвалось у неё прежде, чем она сообразила.
Элвин хмыкнул:
— Эх, чего вы так дрожите? Я ведь хотел поблагодарить вас: именно по вашей милости у меня теперь прекрасный ученик. — Он хлопнул Грэйта по плечу. — Знакомьтесь: Грэйт, мой подмастерье, вчера получил первую ступень жреческого дара. — Грэйт, поприветствуй госпожу Дейю.
Хитрюга учитель… Прямо в лицо дал понять, что знает, кто пытался навредить его ученику, — усмехнулся про себя Грэйт и, едва заметно кивнув, произнёс:
— Госпожа Дейя.
Дама побледнела ещё сильнее, вцепилась в обрамление окна. Когда оба повернулись, собираясь идти дальше, её грудь быстро вздрогнула, и вдруг раздался истошный крик:
— Подождите!
Элвин шёл не останавливаясь. За спиной грохнуло: леди едва не кубарем скатилась с подножки, бросилась к ним, цепляясь за воздух:
— Роман! Руку моего Романа… ты сможешь вылечить?!
Роман? — Грэйт моргнул. Старейшина подсказал шёпотом:
— Её сын, тот самый рыцарь из Храма Источника.
Ах да, тот, кому некромантская кошка порвала сухожилие большого пальца. В памяти всплыли подробности раны; оценив свои нынешние возможности, Грэйт без колебаний покачал головой:
— Простите. Я не смогу.
Без микроскопа и хирургических инструментов — бессилен.
Но его молчаливое сосредоточение женщина приняла за сомнения, сомнения — за нежелание помогать. Она бросилась вперёд, распахнула руки — и преградила путь:
— Умоляю! Знаю, Роман обидел вас. Больше никогда! Прошу, спасите его! Отдам всё, что пожелаете — вот, вот, вот…
С этими словами госпожа Дейя рухнула на колени; дорогая тафта её платья мгновенно впитала грязь дороги, но она, не замечая, торопливо снимала кольца, браслеты, рвала с шеи ожерелье. Сияние драгоценных камней дрожало в её ладонях:
— Забирайте! Повозку, усадьбу, что угодно… только спасите моего мальчика. Он у меня один! Один-единственный…
Бедное сердце матери… — со вздохом подумал Грэйт. Годы врачебной практики подсказали: сейчас лучше держаться подальше. Он отступил за спину старейшины:
— Простите, сударыня, но я действительно не способен вылечить вашего сына. Мои навыки недостаточны.
— Ты знаешь, как надо! — вскрикнула Дейя. — Знаешь, просто не хочешь! Как можешь ты, целитель, равнодушно смотреть на гибель?! Я молю тебя!..
Вот она — классическая скандалистка: не вылечи — устроит шум, вылечи плохо — тем более, вылечи дорого — снова бунт. Проще всего не браться.
Грэйт сделал ещё шаг назад, повторив твёрже:
— Простите. Я не могу.
— Хватит с неё, — объявил Элвин, досыта насмотревшись на сцену. Он подхватил Грэйта под локоть и уверенно направился вниз по дороге. А за спиной ещё долго тянулся отчаянный, захлёбывающийся плач: — Прошу-у-у…
