На следующее утро Грэйт, обняв свой дубовый посох, полусонный сидел в гостиной магической башни. Голова его всё время клевала вниз, готовая стукнуться о навершие посоха.
Ничего не поделаешь — вчерашний “большой залп” выжег в нём все силы до донышка. Полночи он провёл в медитации, потом ещё немного поспал, но всё равно не восстановился. Если бы не крайняя необходимость срочно решать вопросы и не явившиеся ни свет, ни заря гости, он бы с радостью завалился спать на трое суток подряд.
Рядом, на почётном месте, хозяин башни — управляющий маг Роcконского уезда — сидел неподвижно, словно проглотивший кол. Плечи его напряжённо сжались, спина выгнулась дугой, и весь его вид выражал одно: сидит, как на иголках. И было отчего — этот Нордмарк, этот чужак, всего за несколько дней успел перевернуть всё вверх дном: всколыхнул местное дворянство, разбудил застарелый гнев храмов, да ещё и вызвал в уезд представителей Друидов, которых здесь не видели десятилетиями! И теперь ему, бедняге-хозяину, приходится быть посредником, в то время как сам Нордмарк сладко дремлет прямо на совещании…
Но он и возмутиться не смел. По уровню магии они, может, и равны, но в арканических знаниях и в покровителях — небо и земля: Нордмарк был прямым учеником самого Лорда Молний. Сам хозяин башни, имей он хоть крошку такого покровительства, — давно бы сидел не в глуши, а в центре королевства. А уж про вчерашний всплеск силы и вовсе нечего говорить: даже если бы его самого, со всеми его магическими инструментами и телом в придачу, выжать дотла, он и десятой доли такого могущества не сумел бы выдать.
Он скосил взгляд влево — там сидел старший друид Айтев и несколько жрецов Природы, чьи лица потемнели, словно перед бурей: одни злобно молчали, другие готовы были растерзать виновных на месте. Вправо — побледневший, как полотно, второй сын Роcконского графа, рыцарь Пенния. Его могучая фигура сжалась вдвое, будто он пытался стать меньше ростом. Вокруг — кучка молодых дворян: кто с каменными лицами, кто с выражением скрытого злорадства.
А на боковых местах, словно свидетели, восседали два первосвященника — воинственного Бога Войны и Богини Источников. Лица их были безмятежны, строгие маски достоинства, но хозяин башни-то знал: их мнение будет решающим, и игнорировать их нельзя.
Вмешательство храмов в дела знати куда глубже и прочнее, чем у магов. Особенно это касалось храма Источников: там почти все важные должности занимали отпрыски дворянских домов, а доходы храма во многом держались на их щедрых пожертвованиях.
— Говорите, — хозяин кашлянул, видя, как подбородок Грэйта снова уткнулся в посох. — Роcконский род, вы долгие годы занимали священные земли Друидов, разводили там свиней. Как собираетесь возмещать ущерб?
— Это святотатство! — громогласно поддержал Айтев, ударив посохом о каменный пол. — Священные рощи — это место таинств, место поклонения Природе, обитель вечного покоя наших братьев. А они превратили его в свинарник, в мастерскую по производству деликатесов! Это святотатство и издевательство!
С этими словами он повернулся к представителям храмов:
— Господин Ланделл, скажите, если бы кто-то выгнал людей и стал пасти скот на берегах священного источника вашей Богини — что бы вы сделали? А вы, архисвященник Чоудри, как бы поступили, если бы кто-то развёл хлев на костях ваших рыцарей, превратив их могилы в пастбище?
Великий архисвященник Бога Войны мрачно сжал губы. Что бы сделали? Да просто вырезали бы весь род до последнего ребёнка, а их могилы разорили бы, чтоб и память о них не осталось. Но… треть воинов его храма происходила из дворянских семей, и даже его ближайший помощник был двоюродным братом графского наследника.
А вчера ночью этот самый помощник стоял на коленях в храме, вымаливая прощение. Он был готов на всё: отказаться от наследства, пройти путь искупления, даже стать последователем Природы — только бы род Роcконов не обвинили в святотатстве. Святотатство — обвинение, равное приговору.
Ланделл, верховный жрец Богини Источников, и вовсе не хотел открывать рта. Его храм карал даже за простое осквернение источников, а тут — священные земли чужого культа! Но, увы, он тоже был связан узами: среди священников и рыцарей Источников сплошь одни дворянские дети. Вчера вечером, ещё до рассвета, люди Роcконов принесли в храм богатые дары и пообещали: если им удастся выстоять, они уступят десятую часть прибылей от производства хвалёных окороков.
— Содеянное чудовищно, — сурово произнёс он, ударив жезлом о камень. —
Пенния, как вы осмелились? Как ваш род посмел узурпировать священную землю Друидов, пась там скотину? Это жадность, ослепление богатством, безумие!
— Мы не знали! — Пенния рухнул на колени, слёзы и сопли хлынули по лицу. —
Клянусь, мы ничего не знали! Я думал, это всего лишь роща с магическим ключом, оттого и дубы в ней были такие крепкие! Если бы я хоть догадывался, что это священная земля Друидов, я бы скорее умер, чем повёл туда гостей!
Грэйт в полусне криво усмехнулся. Ах, значит, это я тебя «обманом» затащил внутрь? — но промолчал.
— Вы не знали? — Айтев взревел. — А ваши предки? Это же ваш дед, ваш граф-отец, изгнал отсюда моих братьев!
Старые друиды и зрелые жрецы загудели, гневно сверкая глазами. Пенния захлёбывался:
— Мы и правда не знали! Клянусь, мы думали, это обычный лес! Мы готовы возместить ущерб, готовы! Хотите — пригласим вас вернуться, сами расчистите священную землю, сколько потребуется — всё оплатим! Все доходы, что мы получали от той земли, мы вернём! Даже двойным объёмом вернём!
Лицо Айтева не просветлело. Тогда архисвященник Бога Войны кашлянул и сказал:
— Этого мало. Пенния, ваша семья должна доказать искренность. За такое святотатство нужен обряд искупления. Где ваш отец? Пусть явится и даст ответ.
— Мы согласны! — вскричал Пенния, торопливо кивая. — Я уже отправил гонцов! Стоит отцу узнать — он немедленно вернётся! И тогда он сам лично обсудит с вами условия возмещения!
