— По списку из Росканского графства должно было прибыть пять тысяч восемнадцать душ. По факту…
На приёмном пункте у морского порта чиновник, направленный Советом специально для регистрации переселенцев, перелистал пухлый журнал, скользнул взглядом по цифрам — и его голос взметнулся вверх:
— Пять тысяч восемнадцать?!
Он поправил очки на переносице, прищурился и ещё раз тщательно сверил запись. Потом скосил взгляд на стоявшего неподалёку Грэйта, на сияющий на его груди магический знак, на сжатый в руке дубовый посох — и понимающе кивнул.
Вот оно, объяснение: рядом с бедняками на всём пути шёл восьмого круга маг, к тому же — восьмого круга жрец Природы. Заклятия исцеления без конца, защита и попечение — поэтому и добрались все до единого, без потерь.
Неудивительно, что приёмщик так ошеломлён. Ему самому приходилось работать на приёме уже больше полумесяца, и он знал: совпадение числа положенных и явившихся людей — редчайший случай.
Обычно где-то теряются:
кто-то заболеет в пути,
кто-то подхватит рану,
кого-то утащат или просто бросят умирать на обочине,
кто-то сбежит или затеряется…
Если у каравана недостача всего в один процент — это считалось идеальным результатом. Если пять процентов — тоже терпимо, хотя и с натяжкой.
Правда, опытные конвоиры ухищрялись — например, вязали переселенцев верёвкой в одну цепь, чтобы никто не разбежался. А будь при них некромант, пожалуй, и покойников поднимали бы, чтобы те своим чередом дошлёпали до места, лишь бы отчёт сошёлся.
Бывало, наоборот — людей прибывало больше, чем числилось: находили тех, кого потеряли предыдущие отряды, и записывали себе в плюс.
Так что оценка конвоиров зависела напрямую от процента доставленных. И нынешний старший приёмного пункта внезапно получал возможность поставить в отчёт высший балл.
— Господин маг! Да вы просто невероятны! Пять тысяч человек! И всех вы довели в целости и сохранности! — восхищение прорвалось само собой.
Грэйт смущённо улыбнулся:
— Да что вы… Это всё устроено Советом. По пути и пищу выдавали, и ночлег, и проводников назначали. Я лишь шёл рядом и иногда подлечивал тех, кому совсем плохо становилось…
— Но именно потому, что рядом были вы, они дошли! Потому что знали: рядом с ними высокоуровневый маг, и надеялись. С вами они решились идти! — горячо сказал приёмщик, а потом резко обернулся к своим помощникам:
— А вы чего столбом стоите?! Живо проверяйте! Счёт! Сверка! Заносите в списки! Быстро!
Около десятка подростков, каждый обняв толстенные книги, кинулись исполнять приказ. Старший, чуть смутившись, повернулся обратно:
— Ученики Академии, самые новички. Молодые ещё, неопытные. Не взыщите, господин маг…
Грэйт махнул рукой и сам подошёл ближе, с любопытством глядя, как идёт работа.
Впереди длинной вереницы беженцев стоял стол, за которым щуплый мальчишка лет двенадцати строго вёл опрос:
— Имя?
— Джон.
— Джон… фамилия?
— Нет у нас фамилий, барин. Мы крестьяне, нам фамилии ни к чему.
— Сколько лет?
— Двадцать пять.
— Грамоте обучен?
— щ
— Ремесло? Чем занимался?
— Поля пахал, свиней держал, барин.
— Что сажал? Пшеницу? Картошку? Кукурузу? Может, ещё что?
— Есть ли какой-нибудь навык, ремесло?
— Сколько человек из семьи с тобой?
И так — один за другим. Сверялись графы, ставились пометки. Когда анкета кончалась, парнишка бросал человеку в руки белую деревянную дощечку:
— Держи. Иди вон туда, за тем, кто машет белым знаменем.
Грэйт просидел рядом долго, наблюдая. Вскоре уловил закономерность: у кого за душой ничего, кроме земли, — белые жетоны; у ремесленников — зелёные; а редкие грамотеи, особенно целыми семьями, получали красные.
Потоки людей расходились по цветам жетонов, их уводили в разные стороны. Грэйт шагнул следом за одной белой колонной и дошёл до лагеря, где их принимал уже другой распорядитель: расселял по баракам, кормил, проводил медосмотр.
— А дальше? — спросил Грэйт, когда увидел, как бегают солдаты и раздают еду.
Тот едва не обронил связку дощечек от неожиданности. В такой круговерти он проклинал нехватку рук и каждый лишний вопрос. Но раз спрашивает сам восьмого круга маг… Пришлось низко поклониться:
— Господин, дальше их распределят по возрасту и умениям. Часть увезут в Нивис — работать на фабриках. Но подавляющее большинство крестьян — на Новый Континент.
Собственно, какая разница? Здесь, на Эйоланских островах, они и так землю пахали. Там будут делать то же самое.
В глубине лагеря как раз раздавался надсадный крик зазывалы, стоящего на помосте:
— Не бойтесь! Каждый, кто отправится в Новый Свет, получит землю! Свою землю!
— Заплатите десять золотых — получите сто пятьдесят акров! Нет золота? Совет даст в долг! Без процентов, на три года! Отдадите налогами!
— Нет скота и плугов? Совет даст в долг и это! Отработаете за пять лет!
— Пять лет пахоты, пять лет налогов — и земля станет вашей!
— С вами пойдут рыцари, воины, маги и целители! Селение будет защищено от Диакарей и чудовищ!
— Деревни, семьи — держитесь вместе! Скинулись десятью золотыми — вместе и распашете!
Грэйт тяжело выдохнул. Колонизация… Любая новая земля требует наполнения людьми. Нужны массы своих, чтобы подчинить туземцев, впитать их труд. Так всегда делал Совет: гнал за морские просторы авантюристов, должников, мечтателей, бедняков. А теперь — и голодающих.
Он резко вошёл глубже в лагерь, разглядывая всё вокруг: бараки, тесно забитые людьми; котлы с похлёбкой; углы для умывания; ямы-отхожие; лазарет для больных.
И лицо его темнело всё больше.
— Так нельзя… В таких условиях чума вспыхнет моментально.
— Нужны отдельные туалеты.
— Нужен постоянный лекарь. Хоть травами поить, хоть чем — но лечить. И изолятор для подозрительных.
— И кормить до сыта. Лишь когда тело окрепнет, они смогут выдержать шторм и дорогу.
Он мысленно уже диктовал: письма! письма! письма! — срочно к Совету. Столько денег вбухано в перевозку бедняков — и позволить им помереть в пути?! Это было бы преступлением и глупостью.
