Альфонсо, вице‑губернатор, бежал, не разбирая дороги.
Охрану он распустил, оставив при себе лишь нескольких самых верных, самых опытных рыцарей.
Алый бархатный плащ он сорвал с плеч и швырнул в грязь — тот мигом исчез под копытами.
Снять стальные доспехи он бы рад, да где там: на скачущем коне это невозможно. Чтобы облачиться или избавиться от брони, требовались два оруженосца и не меньше получаса возни.
Существовали, конечно, доспехи, что сами застёгиваются и сами спадают, но за подобное чудо божественной работы пришлось бы выложить не одну‑две тысячи золотых. А имея такие деньги, Альфонсо предпочёл бы нанять десяток слуг и менять их хоть каждый год.
Теперь же всё обернулось бедой. Он оглядывался — влево, вправо, вперёд, назад — и нигде не видел возможности остановиться, чтобы хоть перевести дух. Над головой хлопали крылья, сыпались копья и камни, словно дождь.
Взрывы гремели то спереди, то сбоку, то за спиной, и сердце сжималось от страха.
— Проклятые еретики! — выдохнул он. — Откуда они взялись?!
К счастью, двое рыцарей, воспитанные в его доме с детства, оставались преданы ему без остатка. Когда Альфонсо, пригнувшись к гриве коня, влетел в очередной поворот, ему на голову упала накидка.
— Наденьте! — крикнул Гонсало.
Серый шерстяной плащ, неприметный и грубый, в этот миг спас ему жизнь. Альфонсо поспешно укрыл им доспехи, натянул капюшон и, задыхаясь, прошептал:
— Гонсало… благодарю!
Не успел он договорить, как впереди раздался новый грохот. Альфонсо поднял голову — и лицо его побледнело.
— Гора! Гора рушится!
Но то было не просто обрушение. Вершина горы словно переломилась, и вниз, с гулом и ревом, покатилась лавина земли и камней, подобная гигантской змее из пыли и глины. Под ней раздавались крики, вопли, стоны — сплошной хор ужаса.
— Бегите!
— Быстрее!
— Налево!
— Нет, там нет дороги, направо!
— Здесь пещера, сюда!
На месте обвала, высоко над всеми, возник архимаг Мэнсфилд. Он неторопливо отряхнул рукав мантии, взглянул вниз на мечущиеся толпы и с лёгкой усмешкой произнёс:
— Перекрывать дорогу — вот уж работа, что магам даётся легче лёгкого.
И впрямь, ему даже не пришлось колдовать лично. Летающий корабль облетел окрестности, выбрал подходящие точки; маги пятнадцатого круга, которых он называл «низшими», заложили в уязвимые места магические заряды; по его сигналу всё взорвалось разом. Где силы взрыва не хватало, маги добавляли заклинание — и склоны рушились, заваливая проходы.
Грохот и осыпающиеся глыбы сами по себе производили устрашающее впечатление. Толпы пиратов и туземных воинов оказались рассечены на десятки разрозненных групп, каждая — в своём хаосе.
А над ними, с криками и свистом, пикировали белые орлы‑воины, к ним присоединились чёрные орлы из засады и низшие бойцы Страны Орлов. Они обрушились на врагов, сверкая копьями и каменными молотами.
Альфонсо мчался, что было сил. Гонсало и Сандоваль, два его рыцаря, прикрывали его с обеих сторон. Они пробивались сквозь панику, через вопящих пиратов и плачущих туземцев, петляя к морю.
Пятнадцатый уровень небесного рыцаря и четырнадцатый великого рыцаря — сила, что даже в хаосе пробивает путь, словно клинок. Они миновали один поворот, другой — и вдруг земля взорвалась.
Из‑под ног выросли каменные шпили. Альфонсо успел отпрыгнуть, но конь его взвился и пронзительно заржал — тело животного насадило на каменный столб.
Он успел лишь бросить взгляд вперёд: в воздухе парила женщина‑маг в развевающемся платье. Она протянула руку — и всё вокруг стихло.
Без света, без звука, без цвета — но в голове Альфонсо взорвался гром. Он пошатнулся, кровь потекла из глаз, ушей, ноздрей.
— Маг звуковой школы! — крикнул Гонсало. Он подхватил вице‑губернатора, метнулся в сторону. Сандоваль взревел, взмахнул мечом — и из клинка вырвалась дуга света, устремившись к женщине.
— Ах… — тихо вздохнула она. Её образ растаял, как мираж, и в ту же секунду из‑за спины донёсся едва слышный звон струны.
Звук был тонок и низок, почти неуловим. Но Сандоваль будто получил удар молотом: тело содрогнулось, изо рта брызнула кровь, и он рухнул в пыль.
Перед его глазами возникли трое воинов в золотых доспехах с изогнутыми саблями, а за ними — целая шеренга белых орлов.
Маг Иза́бель стояла на вершине дерева, глядя вниз на бой. Она бережно протёрла струну своей однострунной арфы, убрала инструмент в пространственный мешок и тихо сказала:
— Почему люди думают, будто маг сражается там, где его видно? Какой маг выйдет на бой, не выпустив сперва десяток иллюзий, а сам не спрятавшись как следует?
Гонсало, прижимая к себе вице‑губернатора, продолжал отчаянный бег. Он прыгал, падал, снова взлетал. Гибкие ветви хлестали Альфонсо по лицу и рукам, оставляя красные полосы; с листвы сыпались ядовитые насекомые, жалили, кусали, жгли. Он стискивал зубы, боясь издать хоть звук — над ними кружили враги, и стоило выдать себя, как смерть настигла бы мгновенно.
Гонсало выбрал самый укрытый путь; без этой чащи они не прошли бы и пары миль.
Но впереди вновь прогремел взрыв. Воздух вспыхнул жаром, деревья треснули. Гонсало, заслоняя спутника, отбил удар мечом, рванул в сторону — и вдруг земля исчезла из‑под ног.
Тьма. Падение. Без конца.
Они рухнули в огромную пещеру.
— Чёрт! — выругался Гонсало. Он подхватил Альфонсо и попытался взлететь обратно. В таких горах, в незнакомых пещерах, блуждать — безумие. Кто знает, сколько здесь уровней, сколько ходов, какие твари обитают внизу? Может, ядовитые змеи, чудовища, а может, логово высшего зверя? Есть ли выход наружу, ведёт ли он к морю или прямо в сердце врага? А если путь лежит по подземной реке — не унесёт ли она их в безвестность?
Мыслей хватало, уверенности — ни капли. Единственное, что казалось спасением, — вернуться тем же путём, к дневному свету. Пока над головой солнце, можно держать направление; без него — конец.
Он развернулся, устремился вверх. По расчётам, двадцать метров — и они должны были вырваться наружу. Но пролетели десять, двадцать, тридцать — а вокруг всё та же тьма.
Ветер свистел, мимо проносились сталактиты и сталагмиты, будто когти чудовищ. Гонсало дважды едва не врезался в каменные зубья, облился холодным потом и понял: так дальше нельзя.
— Держитесь крепче! — бросил он. Перекинул Альфонсо за спину, чтобы тот обхватил его за шею и пояс, сам опустился на одно колено в воздухе, поднял меч и начал молитву:
— Господи мой, славлю Тебя, пою Тебе хвалу. Даруй слово Твоё, да будет оно светом на пути нашем, лампой у ног наших. Веди нас дорогой, угодной Тебе…
Альфонсо, весь в поту, едва дыша, повторял за ним.
С каждым словом из меча, из доспехов, из самого тела рыцаря исходило белое сияние, озаряя пещеру.
И тогда они увидели: вокруг клубилась чёрная мгла, мягко колыхаясь, словно дыша. Внутри неё мелькали тысячи тонких язычков — будто змеиные. Они скользили, ощупывали воздух, стремясь приблизиться.
Но свет отгонял их, удерживая на расстоянии. Гонсало произнёс ещё несколько строк молитвы, взмахнул мечом, и белое пламя пронеслось кругом.
Раздался женский вскрик, и тьма отхлынула, как кипяток от снега. Впереди мелькнула полоска дневного света.
— Ах! — прозвучал звонкий женский голос.
Гонсало поднял взгляд. В полумраке стояли три стройные фигуры; их очертания угадывались лишь по мерцанию тысяч крошечных огоньков. Когда тьма рассеялась, женщины шагнули вперёд и заговорили на непонятном языке — должно быть, наречии Страны Орлов.
С их молитвой ожил шорох, и волна фосфоресцирующих точек двинулась вперёд. Гонсало взглянул — и похолодел.
Змеи.
Ядовитые змеи.
Длинные и короткие, чёрные, бурые, зелёные, красные — они ползли, извивались, переплетались, образуя живые узоры. Одни сверкали чешуёй, другие были наполовину призрачны, высовывали раздвоенные языки, раздували шеи, обнажали клыки. Сотни, тысячи — со всех сторон. Даже со сводов пещеры свисали кольца змей.
— Женщины‑змеи… — прошипел он сквозь зубы. — Недаром в Писании сказано: змей — порождение дьявола, соблазнитель рода человеческого… таких тварей нужно истреблять до последней!
Но он понимал: один он не справится. Даже если бы сумел, не уберёг бы вице‑губернатора от укуса.
Гонсало глубоко вдохнул, ударил ногой по земле. Камень под ним треснул, и, воспользовавшись отдачей, он взмыл вверх, словно ядро из пушки.
Раздался грохот, звон, крики.
Когда он очнулся, вокруг было бело от костей. Он стоял в огромной клетке, сплетённой из человеческих останков.
Альфонсо же лежал внизу, среди змей. Он прижался к каменному столбу, отчаянно размахивая мечом, не замечая, как над ним, с потолка, свисает ещё одна змея.
— Клетка из костей, — произнёс чей‑то холодный голос из темноты. — Почтенный Чивакотль, теперь всё в ваших руках.
