Пруд, усеянный розовыми и бледно-жёлтыми цветами лотосов, на фоне ярко-красных стен и изумрудной воды напоминал прекрасный сон. Аромат лета уже витал в воздухе.
Ся Цзинши, заложив руки за спину, стоял у кромки пруда. Его веки были чуть прикрыты, лицо сохраняло спокойное и строгие выражение. Несколько последних дней он хранил молчание, сохраняя прежнее самообладание в каждом движении. Но стоило остаться одному, и он всё чаще погружался в задумчивость, как и сейчас.
В памяти у него оживала другая картина: прохладный дворец с цветущими деревьями и густой листвой. В знойные летние дни мать любила брать его туда обедать. На восточной стороне дворца раскинулось огромное озеро Нинби, водам которого не было видно конца. Над его гладью возвышались пики трёх бессмертных гор — Пэнлай, Фанчжан и Иньчжоу. А вдоль берега тянулись сотни павильонов и террас, сверкающих золотом и яшмой, будто звёзды, окружавшие луну. Там находился дворец Миньдэ, где жила его мать, и вся обстановка дышала сказочной роскошью, словно в сновидении.
Много лет назад, в такие же летние дни, отец и мать любили кататься на лодке по озеру Нинби и любоваться лотосами. Отец — бледный и изящный, мать — стройная, с изогнутыми бровями, сияла в каждом движении и улыбке. А рядом с ним была прекрасная женщина с очаровательной улыбкой.
Имя её навсегда отпечаталось на его сердце — Жао Жань. Когда его прежняя соученица Ли Цзэ внезапно тяжело заболела, Жао Жань выдвинулась из числа прочих девушек и с той поры всегда находилась при нём.
Любовь подобна ловушке, укрытой пышными цветами и зелёной травой. Их красота влечёт тебя, но стоит протянуть руку, чтобы сорвать цветок, и ты внезапно попадаешь в умело расставленную западню, где остаётся лишь мучительно бороться до самого конца.
Юный и нежный душой Ся Цзинши не смог устоять перед прелестями Жао Жань. Едва любовь коснулась его сердца, она вспыхнула, как пламя. Он и сейчас помнил тот миг, когда Жао Жань обняла его. Дыхание её было сладким и тёплым, ладони обжигающе горячими, они скользили по его дрожащему телу умело и привычно. Рука её скользнула ниже, и тут очарование на её лице внезапно сменилось изумлением.
— Ваше Высочество, неужели вы не желаете Жао Жань? — тихо спросила она.
Он оцепенел, а на лбу проступили капли холодного пота. Изумление на её лице сменилось прозрением, а затем обернулось загадочной, коварной улыбкой. Жао Жань мягко оттолкнула его и выскользнула прочь.
За окном в ту ночь гремел гром и сверкали молнии. Ся Цзинши сидел один в комнате и пил. Горькое вино обжигало горло, в душе бушевало пламя поражения и отчаяния. Перед тем как упасть без сознания, он пробомотал:
— Жао Жань…
Внезапно очнувшись, он увидел, что уже был полдень. Дождь падал тонкими, свежими струйками. Ся Цзинши с трудом поднялся, хотел выпить воды, но чашка была пуста. Тут он вспомнил, что ещё несколько дней назад приказал, чтобы никто не смел приближаться к его двору.
Медленно он подошёл к окну, высунул голову и раскрыл рот. Сладковатые капли дождя падали на горький язык. Внезапно из глаз его хлынули слёзы, потоком, не подвластным его воле. Они смешивались с дождём и стекали по лицу, проникая за воротник.
Вдруг впереди мелькнула тень. Сквозь влажный воздух силуэт сверкал ярче солнца. Зловещее предчувствие коснулось его сердца.
— Передаю устное повеление императрицы: принцу Ся Цзинши надлежит немедленно явиться ко двору.
Он помнил, как шёл за двумя евнухами по узким дворцовым тропинкам среди колышущихся деревьев и цветущих кустов. Их шаги были тихими, но стремительными. Сердце билось в груди гулко и тяжело, и он уже не различал величественного убранства императорского дворца.
В покоях императрицы было светло, как днём. Среди множества ламп и свечей женщина полулежала на резном фениксовом ложе.
Императрица пила чай. Странный аромат тонкой струйкой поднимался из фарфоровой чаши в её руке. Она, казалось, не услышала объявления слуг, и даже не удостоила взглядом низко склонившегося Ся Цзинши.
— Знаешь ли ты, зачем я велела тебя призвать? — Спустя некоторое время императрица поставила чашу и повернулась, вглядываясь в него. Он лишь покачал головой, а между тем слуги, один за другим, покинули зал.
— Встань. Я хочу, чтобы ты увидел одного человека. — В её равнодушных и томных глазах вдруг вспыхнул яркий свет.
Послышались знакомые, лёгкие шаги. Он не хотел оборачиваться и шептал в душе: «Только не она, только не она, только бы не она…»
— Простолюдинка Жао Жань приветствует императрицу и принца.
— Ты…почему ты здесь? — растерянно спросил он. — Несколько дней тебя не было, я думал, с тобой случилась беда.
— Жао Жань, подними голову и отвечай, — императрица уже тихо смеялась. Лицо девушки оставалось прежним, с её скромной, застенчивой улыбкой и лёгким румянцем. Она плавно поднялась. Но её улыбка, словно игла, пронзила сердце Ся Цзинши. Она была, как прекрасный, страстный сон, обречённый на пробуждение.
— Ты хочешь сказать… что все твои слова о любви были ложью? — Его лицо застыло, как мёртвая вода, губы побледнели.
— Любовь? — Жао Жань прикрыла рот ладонью, сдерживая смешок. — Это, пожалуй, самая большая шутка, какую только знали люди тысячи лет с тех пор, как появилось ремесло продажных женщин.
Проститутка.
Его взгляд застыл в пустоте. Губы сами собой искривились в холодной усмешке:
— Какая жалость, что ты стала шлюхой. Тебе следовало бы быть актрисой.
