Брызнувшая кровь ослепила его, застилая глаза алой пеленой. Ся Цзинши невольно потёр глаза рукой, но чем больше он тёр, тем хуже становилось. Красные струйки текли по его лицу, извиваясь вдоль линии скул, и, задержавшись лишь на мгновение, падали на белоснежный узорчатый наряд. Капли ложились на ткань, словно цветы красной сливы, расцветшие на снегу, — печально прекрасные и безысходные.
Он не заметил, когда императрица ушла. Ся Цзинши отбросил кинжал и спокойно вышел. Лёгкий ветер колыхал полы его одежды, а вокруг кружились алые лепестки. Казалось, что это падали осколки увядших душ. Как они жили? Каких людей видели? И зачем так спешили умереть?..
Из-за тяжёлых туч вдруг вырвался солнечный луч и обратился в окровавленный кинжал, устремлённый в его сердце. Его сердце уже было ранено и отравлено. Если добавить к этому кровавый клинок, разве не получится разом похоронить всё?
Он закрыл глаза.
Менее чем через месяц о решении Ся Цзинши узнал весь имперский город и вся Поднебесная. Принц Цзиньсю объявил о своём отказе от борьбы за трон. Все чувствовали, что с ним что-то произошло, что-то изменилось. Будто в чёрное полотно вплелась тонкая синяя нить, почти незаметная, еле различимая, но всё же существующая.
Предательство и обман Жао Жань ранили его слишком глубоко. Эта боль была острой и невыносимой. С тех пор он спрятал своё сердце, укрыв его толстой бронёй холодного равнодушия, решив, что если не давать чувствам воли, не будет и боли. Он даже уверился, что сможет соответствовать своему имени, и быть неподвижным и твёрдым, как камень.
Но сам того не заметив, он оказался расколот молотом, что звался Фу Исяо. Она пробила трещину в саркофаге его души, обнажив под маской спокойствия почти истлевший и изъеденный червями труп.
В то же время ядовитые клыки глубоко в его сердце зашевелились, пронзая вены:
«Самое прочное чувство на свете — это безжалостность.»
«Любовь — это оковы.»
«Стоит лишь раз поддаться чувству, и в душе появляется трещина. С этого момента ты больше не совершенен.»
Ся Цзинши горько усмехнулся. Какая уж там трещина, какое несовершенство, небеса изначально не оставили ему ни малейшего шанса на счастье. Он сам несчастен… как же он может подарить счастье кому-то ещё?
Хотя его любовь к Исяо не ослабла ни на день, не имело значения, кто станет его принцессой, лишь бы не она.
Небо ещё было темным, когда Фу Исяо разбудили служанки, чтобы умыть и нарядить. Она сидела с полуприкрытыми глазами, позволяя им вертеться вокруг, и дремала. Но вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Резко распахнув глаза, она увидела Фэн Суйгэ, который, совершенно лишившись всякой царственной осанки, сидел на корточках в стороне и неотрывно смотрел на неё. Застигнутый её внезапным пробуждением, он вздрогнул от неожиданности.
— Что ты делаешь? — сонно спросила его Исяо и снова прикрыла глаза.
— А ты что делаешь? — задала она тот же вопрос служанке, собравшейся накрасить ей лицо, и рукой отстранила её. Фэн Суйгэ невольно рассмеялся:
— Достаточно. Все можете идти.
Служанки поспешно откланялись. Исяо ещё немного посидела, затем резко встала:
— Достаточно? — переспросила она.
Фэн Суйгэ кивнул, всё так же улыбаясь. Сон как рукой сняло, Исяо сердито заскрипела зубами:
— Так зачем же было будить меня ни свет ни заря?!
— Пойдём, я отведу тебя на утренний рынок, — протянул ей руку Фэн Суйгэ.
Утренний воздух был пропитан лёгкой сладостью. Накануне прошёл дождь, и ветер дул влажный и прохладный. Фэн Суйгэ держал её за руку, они шли по грязной после дождя улице. Город ещё спал, окутанный тишиной и покоем.
— Давно я так не отдыхала, — Исяо уже улыбалась во весь рот.
Фэн Суйгэ свернул в переулок, они миновали поворот, и вскоре вышли к утреннему рынку у северных ворот. Свет из приоткрытых лавок освещал ряды, мелкие торговцы суетились у своих только что расставленных прилавков. Исяо шла, крутя головой по сторонам, и наконец не выдержала:
— Может купим еды?
Фэн Суйгэ поднял бровь:
— Конечно. Или ты предпочитаешь украдкой таскать еду с кухни?
Не успел он договорить, как Исяо уже выдернула руку и со всех ног кинулась к уличному прилавку. Фэн Суйгэ замер с открытым ртом, а потом, скрипнув зубами, поспешил следом.
