Слуги тут же пришли в замешательство.
— А ведь Чжуан-фэй всегда слыла смелой, — с усмешкой заметила Цзин-фэй. — Как же так, вдруг упала в обморок?
Фэн Цишань метнул на неё недовольный взгляд и сам подошёл посмотреть.
Вокруг Чжуан-фэй все засуетились: кто-то обмахивал веером, кто-то пытался влить в рот воды. Лишь спустя некоторое время она очнулась. Увидев государя, она тут же закрыла лицо руками и разрыдалась:
— Я бесполезная и потеряла достоинство… пусть государь накажет меня!
Фэн Цишань прежде был зол за её постоянные придирки к Цзин-фэй, но теперь, видя её жалкой и беспомощной, не смог быть слишком суровым. Он сказал несколько утешающих слов, а евнухи осторожно собрали обронённые шпильки и вывели Чжуан-фэй прочь.
Цинь Юй, заметив, что лицо государя оставалось мрачным, обернулся и шепнул несколько слов слугам. Когда Фэн Цишань вернулся на своё место, он первым поднялся:
— Ваше Величество, Чжуан-фэй в порядке?
— Угу, — отозвался тот. — Старший Цинь, благодарю за заботу. Она всего лишь перепугалась, ничего страшного.
Цинь Юй улыбнулся:
— Говорят, у всякой редкой вещи есть своя духовная сила. Теперь понимаю, что это правда. В дороге мне удалось заполучить один нефритовый амулет, успокаивающий душу. Я уже велел принести его сюда. Пусть государь не откажется принять этот скромный дар.
Фэн Цишань обрадовался, но виду не подал и продолжал вежливо отказываться. Но Цинь Юй был непреклонен, доказывая, что амулет должен остаться у государя. Пока они обменивались любезностями, юная Цинь И не выдержала и вмешалась:
— Ваше Величество, да примите же его! Какая бы ни была чудесная вещь, если лежит без дела, остаётся простым украшением. Лишь в нужный час проявляется её истинная польза.
Фэн Цишань рассмеялся:
— Вот ведь девчонка! Ещё молода, а уже переняла большую часть красноречия Старшего Циня. Что ж, приму. Но раз так, не могу же я принять дар просто так. Скажи, чего ты хочешь взамен?
Глаза Цинь И вспыхнули:
— Правда? Что бы я ни пожелала — государь исполнит?
— Цинь И! — поспешно оборвал её Цинь Юй. — Не будь дерзкой! Разве можно так обращаться к государю?
Но Фэн Цишань махнул рукой:
— Ничего, ничего. Эта девочка наивна и свежа душой. Напоминает мне Сиян… Раз уж обещал, то исполню, если только не попросит чего невозможного.
После этих слов зал взволновался, а знатные девушки зашептались, каждая с лицом, полным зависти и злости. Сам Цинь Юй нахмурился, боясь, что она выскажется чересчур смело.
Лицо Цинь И пылало от волнения. Она резко вскочила, протянула руку вперёд и звонко сказала:
— Я хочу учиться стрелять у старшей сестры!
Повисла звенящая тишина.
Исяо, игравшая со стрелой и улыбавшаяся, замерла. Фэн Суйгэ, полный тревоги, тоже был ошеломлён. Цинь Юй с нахмуренным лбом молчал. Даже Фэн Цишань, ещё мгновение назад ласково глядевший на всех, остолбенел. И весь зал смотрел на неё так, будто перед ними явилось нечто невероятное.
Она хочет учиться стрелять у Фу Исяо.
Всего лишь — учиться стрелять!
Скажи она, что желает выйти за Фэн Суйгэ, и уже завтра весь Суша готовился бы к третьей за год свадьбе в правящей семье. Но её просьба звучала так просто: она лишь захотела перенять искусство стрельбы у Исяо.
Первым опомнился Цинь Юй. На его лице проступила мягкая улыбка, он чуть заметно кивнул, выражая удовлетворение.
— Так нельзя, — Фэн Цишань убрал с лица улыбку и постарался смягчить тон. — Для девушки важнее всего быть добродетельной и кроткой, только тогда она сможет выйти замуж в хорошую семью…
— Но ведь старшая сестра уже вышла за брата Фэна! — не уступала Цинь И. — А разве в Суша существует лучшая семья, чем семья государя?
Фэн Цишань на миг остолбенел, а затем, нахмурившись, раздражённо бросил:
— Она кроме меча и лука ничего не умеет. Чему тут можно научиться? Нет, эту просьбу я не одобрю! Подумай другое, живо!
Лицо Цинь И помутнело, она выглядела вот-вот готовой расплакаться. С жалобным видом она уставилась на Цинь Юя, однако тот был явно больше занят тем, что происходило в дальнем конце зала, за извилистым коридором.
В этот момент Фу Исяо едва шевельнула пальцами, и тетива лука издала тонкий звон. Все головы разом повернулись к ней. Она прямо встретила взгляд Фэн Цишаня, её голос прозвучал ясно и твёрдо:
— Все прочие жёны и наложницы владеют искусствами музыки, шахмат, каллиграфии и живописи, все до одной изящны, нежны, словно цветы, покрытые утренней росой. Но они могут быть лишь украшением в гареме государя. Даже в своей ослепительной красоте они остаются бездушными куклами.
Она слегка усмехнулась:
— А я, Фу Исяо, могу охранять границы и сражаться на поле боя. И меня не испугает ни малейшая тень опасности…
Она лукаво прищурилась, но дальше продолжать не стала.
Лицо Фэн Цишаня потемнело, челюсть дёрнулась, будто он с трудом сдерживал ярость. Он уже хотел было возразить, как вдруг внутрь поспешно вбежал слуга Цинь Юя, держа в руках ларец.
