Они встретились взглядами. Император не ответил сразу. Он налил кипяток в чайник, и пар поднялся между ними.
— Ты знаешь, сколько золота и зерна потребует продолжение войны? — спросил он наконец.
— Бэйди воюют с нами потому, что не возят с собой продовольствия, — спокойно сказал Вэй Юнь. — Они грабят всё на своём пути.
— И ты хочешь поступить так же?
Вэй Юнь кивнул:
— Их тыл рассеян. Если бить по отдельности, больших сил не нужно. Дайте мне людей и коней, о продовольствии я позабочусь сам.
Император задумался. Вэй Юнь продолжил:
— Государь желает каждые несколько лет вновь поднимать войну с Бэйди или предпочитает решить вопрос раз и навсегда?
Чжао Юэ не ответил. Он поставил чашу перед Вэй Юнем.
— Хорошо, — сказал тот. — Не будем о войне. Но разве у вас нет мечты, государь? Если при вашем правлении Великий Чу сокрушит царство Чэнь и присоединит его земли, разве это не будет подвигом, достойным святого правителя?
При этих словах лицо Чжао Юэ дрогнуло. Любой император мечтает войти в историю как великий, но после Первого императора подобное почти невозможно. Тогда остаётся другое — создать эпоху процветания.
Он постучал пальцами по столу:
— Подождём несколько лет. Сейчас я и Гу Чушэн заняты тем, чтобы укрепить казну и облегчить жизнь народа. На поле брани достаточно, если удастся добиться мира.
— А у меня есть свои требования, — холодно произнёс Вэй Юнь.
Император поднял глаза:
— Хочешь отомстить?
Лицо Вэй Юня потемнело. Чжао Юэ усмехнулся:
— Малый хоу-е, ты ещё слишком молод. Мудрец сказал: «Месть благородного мужа не поздно и через десять лет». Почему бы тебе не подождать?
«Чего ждать?» — едва не сорвалось с его губ, но он сдержался. Сделав вдох, Вэй Юнь сказал:
— Моя семейная вражда закончилась тогда, когда я во дворце Бэйди зажёг пятнадцать небесных ламп. Если бы я искал личной мести, давно бы пошёл за Яо Юном.
Император кивнул. Этот ответ был ему по душе. Слишком благородные речи он считал фальшью.
Вэй Юнь уловил это и продолжил:
— Я настаиваю на войне потому, что сейчас — лучший момент. Су Ча и Су Цань грызутся между собой, племена недовольны правителем Бэйди после моих набегов. Я проверил книги ведомства финансов перед уходом и знаю, что казна выдержит.
На губах Чжао Юэ играла улыбка, но глаза оставались холодными. Вэй Юнь не отвёл взгляда:
— Государь не желает продолжать войну лишь потому, что боится моего влияния на границе.
Император нахмурился:
— Кто внушил тебе эти слова? Ты — будущий великий полководец, человек прямого сердца. Разве я мог бы подозревать тебя?
— Государь, — Вэй Юнь пригубил чай, — мы ведь здесь одни. К чему эти притворные речи?
Он поднял глаза:
— Хуацзин я взял, Яо Юна я заманил в ловушку. Ваш трон, государь, достался вам не самым чистым путём. И теперь вы говорите со мной как с честным советником, разве это не смешно?
— Ты прав, — холодно усмехнулся Чжао Юэ. — Так чего же ты хочешь?
— Первое, — сказал Вэй Юнь, — голову Яо Юна.
Император постучал пальцем по столу и кивнул:
— Этого человека я и сам собирался устранить. Его голова будет твоей.
— Второе, — продолжил Вэй Юнь, — я хочу, чтобы государь пожаловал моей невестке титул первой степени и признал за ней все военные заслуги, что ей принадлежат.
Чжао Юэ удивился, потом медленно улыбнулся:
— Хорошо. Это несложно.
— И третье, — Вэй Юнь посмотрел прямо в глаза императору, — я требую, чтобы государь поддержал меня всей силой. Пусть не до полного уничтожения Бэйди, но так, чтобы они десятилетиями не могли оправиться и тревожить Великий Чу.
Император отвернулся к окну, на губах его мелькнула усмешка.
— Вэй Юнь, — произнёс он тихо, — кто дал тебе смелость торговаться с самим мною?
