Когда начальник шуньтяньфу задал этот вопрос, в сердце его уже мелькнул ответ. А снаружи, где толпился народ, люди, сперва оцепенев, вдруг пришли в себя. После короткой тишины из толпы вырвался мужчина, взволнованно воскликнув:
— Хоу-е, ведь тогда наследный принц поверил предателю, отдал ложный приказ — и потому случилось то страшное поражение, не так ли?
Когда-то Чжао Юэ, желая спасти Яо Юна и очистить род Вэй от несправедливого обвинения, свалил всё на наследного принца.
Чу Юй подняла глаза и нахмурилась:
— Кто ты?
— Мелкий человек по имени Хэ Цзайшань, — тот пал на колени, глаза его покраснели. — В битве при Байдигу мой старший брат погиб…
Толпа загудела, послышались вздохи. Чу Юй тяжело выдохнула, подошла и сама подняла его с земли:
— Встань, братец.
Но он лишь покачал головой:
— Прошу хоу-е поведать правду о тех днях!
Чу Юй молчала, перевела взгляд на Вэй Юня.
Вэй Юнь ударил в барабан. Голос его звучал ровно, но в нём звенела сила:
— Пять лет назад новый правитель Бэйди вступил на престол. В то время северные земли терзали бедствия, и он решил напасть на юг, чтобы отвлечь народный гнев. Мой отец, будучи главнокомандующим, разгадал замысел врага и велел держать оборону, не переходя в наступление. У Великого Чу было достаточно войск и храбрых полководцев, и за два месяца Бэйди не взяли ни одного города. Тогда один человек из Великого Чу предложил Бэйди коварный план: воспользоваться нашими шпионами, уже внедрёнными в их стан, и передать ложную весть, будто в Байдигу затаилось семьдесят тысяч воинов, готовых притвориться разбитыми и заманить нас в засаду.
Толпа загудела, послышались проклятия. Предатель из собственного народа. Из-за него столько лет страна не знала покоя, кто бы не проклял такого?
Вэй Юнь вновь ударил в барабан:
— Этот шпион служил под началом Яо Юна. Ради славы и выгоды Яо Юн первым передал ложное донесение моему отцу. Отец отказался выступать, тогда Яо Юн через прежнего наследного принца стал давить на него, вынуждая идти в поход. Когда же, как и было задумано, войска Бэйди притворились разбитыми, отец повёл за собой шестерых моих братьев в погоню. Двое из них пошли обходным путём, чтобы ударить с тыла, ещё один отряд остался в засаде на случай непредвиденного. Всего же, вместе с людьми Яо Юна, скрывавшимися в лесу, в Байдигу вступило сто шестьдесят тысяч воинов.
Он сжал палочки барабана, и руки его задрожали. Голос стал хриплым. Глаза Вэй Юнь закрыл лишь бы не дать волю слезам и ярости.
— Семьдесят тысяч сыновей Чу легли там костьми. Но за что они умерли?! — Вэй Юнь резко повысил голос. — Из-за того, кто подал тот лживый совет, из-за гнилых сердец внутри самого Чу! Они погибли не за родину, а под тяжестью власти, в грязи людских интриг! Знаете ли вы, кто был тот советник? И зачем он совершил поступок, недостойный даже зверя?
— Кто?! — выкрикнул кто-то из толпы, голос его сорвался на плач — видно, и он потерял близких в той бойне.
Внутри ворот чиновники шуньтяньфу слушали этот крик, словно во сне.
А в толпе стоял человек в алом, руки его были спрятаны в рукава. Он тоже молча слушал.
Вэй Юнь закрыл глаза, и слёзы потекли без удержу.
— Тот человек был сыном Цинь-вана, — произнёс он глухо.
Те, кто плохо знали придворные дела, недоумённо переглянулись, но большинство уже было потрясено.
Теперь все поняли, почему Вэй Юнь стоит здесь, а не идёт во дворец искать справедливости. Справедливость, которой он жаждал, Император даровать не мог. Её могли дать лишь народ и сама земля Чу.
— Когда произошёл мятеж Цинь-вана, его спасли род Гу и старшая принцесса. Принцесса лишь пожалела юношу, надеясь, что он начнёт новую жизнь. Но в нём жила волчья жадность; он мечтал вернуть утраченное. Тогда мой отец и Яо Юн были двумя руками покойного императора. И этот человек вырастил шпиона, отправил его в дом Яо Юна. Спустя годы именно тот шпион передал Яо Юну то письмо.
Шэнь Ю в толпе тихо закрыл глаза. Когда-то именно он, горя желанием служить родине и отомстить за мать, рискуя жизнью, доставил то донесение. Кто бы мог подумать… что оно было ложью.
— Он рассчитал всё, — продолжал Вэй Юнь. — Знал, что Яо Цзюэ труслив и жесток. Он обрёк на смерть моего отца, братьев и семьдесят тысяч воинов в Байдигу, а Яо Юна толкнул в бездну. После этого покойный император лишился своих верных опор, а Яо Юн, спасая себя, начал губить достойных, вычищая всех, кто мог служить стране. С тех пор Великий Чу утратил меч, способный отражать врага. Позже он вновь явился уже как новый правитель, обещая единство перед лицом Бэйди. Но волк, даже в человеческой коже, остаётся волком! Все эти годы он притворялся добродетельным, а сам предавался роскоши и разврату. Ради забавы своей наложницы он построил Ланьюэ-лоу, обложив народ непосильными налогами под видом военных сборов…
