На исходе осени седьмого года правления Чуньси небо разверзлось, и пролился ливень, будто сама тьма обрушилась на землю. В ту ночь Чжао Юэ вошёл во дворец. Ещё до того, как переступить порог, он выпил снадобье, погружающее в мнимую смерть. Когда он очнулся, вокруг уже не было ни золота, ни мрамора. Лишь сырой воздух за дворцовыми стенами. Гу Чушэн стоял у гроба, глядя на него усталыми глазами, и хрипло произнёс:
— Ваше Высочество, старшая принцесса всё устроила. Подменный труп уже найден. С этой минуты вы будете жить в её резиденции и слушаться её распоряжений.
Чжао Юэ молчал. Он долго смотрел на Гу Чушэна, и тот, сжимая край гроба, едва заметно дрожал. Ему было всего пятнадцать, но в лице уже застыла взрослая сосредоточенность. Чжао Юэ сел, прочистил пересохшее горло и спросил:
— Где твой отец?
— Отец… ушёл.
Это не удивило Чжао Юэ. Гу Чушэн и его отец отдали его Императору, чтобы завоевать доверие, а затем, на глазах у Императора, позволили казнить себя. Иного исхода не могло быть, старший господин Гу был обречён.
Чжао Юэ не ответил. Гу Чушэн отступил на шаг и поклонился:
— Ваше Высочество, прошу поторопиться.
Чжао Юэ кивнул. С помощью стражников он поднялся, огляделся — вокруг лежали тела. Это было место, куда свозили безымянных мертвецов. Среди них он узнал несколько лиц. Его взгляд дрогнул, но через мгновение он обернулся к Гу Чушэну и спокойно спросил:
— С этого дня кто я?
— Вы — любимец старшей принцессы.
— А имя?
— Его дарует принцесса.
— Куда направишься ты?
— Вскоре отправлюсь в Куньян.
— Гу Чушэн, — тихо сказал Чжао Юэ, глядя на груду тел на склоне, — позволь спросить.
— Слушаю.
— Всё это — её замысел?
Гу Чушэн замер, а потом кивнул:
— Да.
Чжао Юэ не ответил. Через некоторое время он вдруг рассмеялся тихо, почти беззвучно.
— Хорошо, — сказал он, всё ещё улыбаясь. — С этой минуты моя жизнь принадлежит ей.
Гу Чушэн тогда не понял, что означали эти слова. Лишь много лет спустя он осознал, Чжао Юэ действительно отдал ей свою жизнь.
Чжао Юэ был наследником Цинь-вана.
Когда только возникло государство Великий Чу, его основатель, Император Чжао Хуэй, и Ли Жун поклялись братством. Вместе они покорили Поднебесную: Чжао стал Императором, а Ли — опорой трона. Но вся военная сила осталась в руках рода Ли.
Мать Чжао Юэ была приёмной дочерью Ли. Женщина мягкая, кроткая, привыкшая уступать. С самого детства она повторяла сыну: все злые поступки имеют причину, нужно уметь прощать зло и защищать добро.
Мальчик не понимал этих слов. Он просто следовал за матерью, подражая каждому её движению.
В те годы в княжеском доме Цинь-вана царили раздоры. Отец, раздражённый властью рода Ли, срывал злость на жене и сыне. Мать, боясь усугубить распри, молчала.
Однажды младший брат столкнул Чжао Юэ в озеро. Он захлёбывался, слыша, как на берегу смеются. Вода заполняла рот и нос, и мальчик уже чувствовал приближение смерти, когда мать вытащила его из воды. Он дрожал, кашлял, цеплялся за её руку и, указывая на брата, прохрипел:
— Он хотел убить меня!
Мать растерялась.
— Мама, — хрипло повторил он, — прикажи наказать его!
Она молчала. Люди вокруг смотрели на них, как на двух жалких, беззубых зверят.
— Мама! — закричал он, — он хотел меня убить! Разве ты не понимаешь?!
Но мать лишь обняла его и прошептала:
— Юэ-эр, оставь. Он ещё ребёнок, не ведает, что творит.
Мальчик остолбенел. Ему было всего семь. Почему же он должен понимать, а тот нет?
Он плакал, вырывался, но мать держала крепко. И вдруг раздался звонкий девичий голос:
— Что тут происходит?
Все обернулись. Слуги поспешно пали ниц:
— Приветствуем молодую госпожу, да пребудет с ней благополучие!
Из-за сада вышла девочка лет двенадцати, в роскошных одеждах, с цветком в волосах и хлыстом в руке. Она была ослепительно красива, дерзка и уверена в себе.
— Что случилось? — спросила она.
Слуга хотела ответить, но девочка указала хлыстом на Чжао Юэ:
— Пусть он скажет.
— Чуньхуа… — устало произнесла мать Чжао Юэ. — Не вмешивайся.
— Сестричка, не утруждайся, — отмахнулась та. — От твоих речей у меня уши болят.
