Поскольку Цинь Сы пришёл позже всех, ужин растянулся надолго. К тому времени, как они закончили, за окнами уже сгущались сумерки.
— Мне пора домой, — сказала Лу Нянь, взглянув на часы.
— Хорошо, — отозвался Мин‑гэ. — Послезавтра свяжемся, заедем за тобой, покажем наши места.
— Спасибо, Мин‑гэ, — послушно поблагодарила она.
Когда компания вышла из ресторана, небо уже потемнело. Ветер нёс запах дождя, воздух стал тяжёлым и влажным.
— За тобой приедут из дома? — спросил Сяо Цю.
Лу Нянь покачала головой:
— Водитель сегодня в отгуле, я сама доберусь.
На самом деле она просто сбежала из дома и не хотела тревожить людей из рода Лу.
— Уже поздно, одной девушке возвращаться опасно, — нахмурился Мин‑гэ. — Цинь Сы, проводи Нянь‑Нянь, у тебя всё равно дел нет.
Цинь Сы шёл последним. Ветер донёс до Лу Нянь лёгкий, холодный запах алкоголя.
— Ты пил, — сказала она. — За руль нельзя.
— Тогда вызови машину, — предложил Мин‑гэ. — Никто не заставляет тебя самому вести.
— Всё в порядке, — тихо ответила юная девушка. — Я сама вызову такси, ещё не так поздно.
Её тонкая спина казалась особенно хрупкой в тусклом свете фонарей.
— Зачем ты идёшь за мной? — спросила она, не оборачиваясь.
Две тени — её и его — легли рядом на асфальт и переплелись.
— Иду по дороге, — ответил он хрипловато. — Заодно протрезвею.
Она промолчала.
В её памяти всплыло, как Цинь Сы почти никогда не пил. Хотя в студенческие годы он часто бывал у Мин‑гэ, от него никогда не пахло спиртным. Она ни разу не видела его пьяным.
— Тогда и ты не вмешивайся в мои дела, — пробормотала она. — Я уже взрослая. Ты можешь пить, и я тоже.
Он не ответил.
Когда они вышли из машины, Лу Нянь споткнулась; старая травма ноги всё ещё давала о себе знать. Цинь Сы успел подхватить её.
Его ладонь была большой и тёплой; она легко закрыла её руку целиком. Совсем не та, что у мальчишки из детства.
И вдруг она вспомнила тот поспешный поцелуй, его горячее дыхание, сдержанные вздохи. Щёки вспыхнули в темноте.
Цинь Сы отпустил её руку.
Луна стояла высоко. До ворот поместья рода Лу они почти не разговаривали.
— Ты надолго в Аньчэне? — спросила она наконец.
— До конца месяца.
— Понятно.
Она задумалась. Наверное, это в последний раз. Потом он уедет, и, может быть, они больше не увидятся, даже на Новый год.
Хотелось бы остаться рядом ещё хоть немного, но возвращаться нужно было рано.
Сегодня ночью должен был прилететь Лу Чжихун, а завтра ожидался визит супругов Чжао с сыновьями Чжао Тинъюанем и Чжао Яюанем. Лу Чжихун придавал этой встрече большое значение и наверняка вернулся бы заранее, чтобы всё устроить.
Цинь Сы пошёл обратно.
Мин‑гэ сидел на втором этаже бара. Когда Цинь Сы вошёл, лунный свет скользнул по коридору.
— Почему не домой? — спросил Мин‑гэ, не поднимая головы. — Что ты тут забыл?
— Не могу туда, — коротко ответил он.
Дом был пуст. После расставания с ней он всегда чувствовал эту пустоту и не хотел возвращаться.
Мин‑гэ удивлённо посмотрел на него:
— Опять напился? Там ведь крепкий алкоголь, зачем столько пить?
— Всё нормально.
Даже будучи пьяным, Цинь Сы всегда оставался сдержанным: ни крика, ни лишнего движения. Он не мог позволить себе слабость и с детства привык к самообладанию.
— Нянь‑Нянь проводил?
— Да.
— Я не лезу в твои дела, — сказал Мин‑гэ, — но скажу в последний раз: Нянь‑Нянь — хорошая девочка. Если нравиться, не тяни, а то потом пожалеешь.
— Она не любит меня, — спокойно ответил Цинь Сы.
Она, наверное, и сама не понимает, что такое «любовь». Тот поцелуй в Наньцяо, скорее всего, был просто капризом, детским вызовом. А потерял голову тогда он.
Любопытство Лу Нянь не продлится долго. Их чувства изначально неравны и не могут стать равными.
Он и не имел права говорить о любви, не хотел втянуть её в ту же тьму, где жил сам.
Она была рождена, чтобы быть любимой и защищённой, жить без тревог. А он — сорняк, выросший на обочине, привыкший выживать, как бездомный пёс.
Он умел терпеть.
На следующее утро Мяо-Мяо разбудила свою юную госпожу пораньше.
В доме рода Лу с самого утра царило оживление: слуги сновали туда‑сюда, готовясь к приёму семьи Чжао.
Мяо-Мяо расчёсывала ей волосы, приглашённый визажист наносил лёгкий макияж.
— Нянь‑Нянь, тебе уже восемнадцать, можно немного краситься, — сказала Мяо-Мяо.
Заглянувшая Чжан Цюпин улыбнулась:
— Сегодня ты должна быть особенно красивой, произвести хорошее впечатление.
Нянь‑Нянь не понимала, зачем столько хлопот: Чжао Тинъюань и Чжао Яюань её уже видели.
— Это ведь и лицо рода Лу, — мягко заметила Чжан Цюпин.
— Верно, — добавила Мяо-Мяо. — На приёмах ты представляешь семью, господин хочет, чтобы ты выглядела безупречно.
Лу Нянь вздохнула:
— Хорошо.
Когда она наконец была готова, Мяо-Мяо вернулась с новостью:
— Второй молодой господин Чжао уже приехал.
— Чжао Яюань?
— Он самый.
Лу Нянь сидела в гостиной, когда дверь распахнулась, и вот он, как по заказу.
— Зачем ты так нарядился? — улыбнулась она.
Она привыкла видеть его в небрежном виде и теперь даже растерялась.
Чжао Яюань расстегнул пару пуговиц на рубашке и облегчённо вздохнул.
— Думаешь, я сам хотел? Мама заставила. Если бы не надел, прожужжала бы уши. Родители уже здесь, разговаривают с твоим отцом, — добавил он, развалившись на диване. — Скоро позовут и нас.
После поездки в Наньцяо это была их первая встреча.
Лу Нянь вдруг подумала: если бы А‑Цю вернулся, всё было бы проще. Ей не пришлось бы одной представлять род Лу.
Она вздохнула.
— Мой брат тоже приехал, — сказал Чжао Яюань. — Сейчас с ними.
С Чжао Тинъюанем они были знакомы поверхностно, встречались не раз, но близости не было. Он казался мягким, обходительным, не вызывал у неё ни тревоги, ни неловкости.
В это время Лу Чжихун в гостиной хвалил:
— Тинъюань становится всё более представительным.
