Внизу, в гостиной, горел мягкий свет. Лу Нянь сидела за низким столом и рисовала. Получив фен, она поблагодарила и вернулась, чтобы высушить волосы.
Девушка была в длинной домашней юбке, скромной, но женственной. Не желая снова сталкиваться с ним, она выбрала гостиную.
Однако вскоре он спустился следом.
Она сидела боком, поднимая пряди к лицу, и тёплый воздух фена колыхал тонкую шею. Он отвёл взгляд, чувствуя, как напрягаются плечи.
За окнами мерцали огни города, и среди тысяч огней горел их одинокий свет. Она была рядом, на расстоянии вытянутой руки.
— Прости, если мешаю, — сказала Лу Нянь.
Высушив волосы наполовину, она выключила фен, собрала доску и собралась уйти.
— Останься здесь, я поднимусь, — хрипло сказал он.
— Это твой дом, — возразила она.
Он замер и не ответил. Она осталась, продолжила рисовать. Он стоял неподалёку и молчал.
На барной стойке стояла бутылка сливового вина. Лу Нянь в последнее время плохо спала и иногда выпивала немного, чтобы уснуть. Цинь Сы заметил это и потянулся к холодильнику за другой бутылкой.
— С твоим желудком? — бросила она.
Он застыл, потом молча поставил обратно.
Она ожидала вспышки, но он лишь поднялся наверх. Цинь Сы вскоре вернулся с ноутбуком после душа и сел неподалёку работать.
Лу Нянь невольно взглянула на него. Он и вправду был красив, а теперь ещё и спокойнее, взрослее. Влажные волосы, простая домашняя одежда, длинные ноги. Если бы она не знала его характера, можно было бы принять за обычного, немного застенчивого юношу.
Он чувствовал её взгляд. Уши его вспыхнули, но он не поднял глаз. Для него уже счастье просто сидеть рядом.
Наутро Лу Нянь проснулась на удивление выспавшейся. Спустившись, она встретила Цинь Сы. Он был уже одет, свеж, как после раннего душа.
— Прачечная у тебя на третьем этаже? Можно воспользоваться? — спросила она за завтраком.
Он вздрогнул, кусок хлеба выскользнул из пальцев.
— Можно, — ответил, опустив глаза. — Только завтра. Машина сломалась, сегодня придут чинить.
— Понятно, — усмехнулась она.
Он закрыл глаза, будто собираясь с силами.
Позже они поехали в больницу. Лу Чжихун выглядел бодрее, но, увидев их вместе, долго смотрел, будто хотел что‑то спросить. Цинь Сы закрыл за собой дверь, оборвав его взгляд.
— Врач сказал, состояние стабильное, — произнёс он.
— Хорошо, — кивнула Лу Нянь. — Через пару дней приеду снова.
После обеда она собиралась в университет. Цинь Сы предложил подвезти её «по пути в компанию».
Она писала диплом, брала в библиотеке гору книг, а теперь пришло время возвращать. Коробка оказалась тяжёлой, и когда Фан Дэн, обещавший помочь, не пришёл, она растерялась.
Вдруг книги исчезли из её рук. Цинь Сы уже держал их.
— Куда нести?
— Ты не уехал?
— Дела здесь, — коротко ответил он.
Без делового костюма он выглядел совсем по‑студенчески: высокий, стройный, с ясным лицом. Если бы не прошлое, он мог бы жить обычной жизнью с любящей семьёй, с девушкой, которую выбрал бы сам.
Эта мысль защемила сердце Лу Нянь.
В нём прежде всего бросалась в глаза не красота, а холодная отстранённость, гордость, за которой пряталась ранимая душа. Он никогда не говорил о себе, даже если боль хранил годами.
Она хотела спросить, куда он исчез тогда, почему не попрощался, но промолчала. Сил спорить больше не было.
Когда они шли по кампусу, мимо зелёных лужаек, где гуляли парочки, Цинь Сы вдруг сказал:
— Тот Чжао… когда держал тебя за руку, вы ведь тогда не встречались?
Он говорил ровно, будто между прочим, но Лу Нянь уловила подтекст. Что, ревнует? Или намекает, что она легкомысленна?
— А если и держал? — холодно ответила она. — Разве это преступление?
Он промолчал, и это молчание было тяжелее упрёка.
Она вспомнила тот день. Именно здесь они и столкнулись. Вдруг она подумала, может, он просто хотел однажды так же взять её за руку?
Они шли рядом, их руки почти касались. Его пальцы были холодными, её — тёплыми. Она не отстранилась, но и не подала знака.
И тогда он не выдержал. Рука сама потянулась и крепко сжала её ладонь. Пальцы переплелись, тесно, до боли.
Он покраснел, но не отпустил.
Так, среди солнечного дня, на университетской дорожке, он наконец позволил себе то, о чём мечтал слишком долго.
