Цзян Вэньинь наконец удалось уговорить вернуться домой. В конце коридора дверь комнаты была плотно заперта. Чжао Тинъюань сопровождал Чжао Жулань к выходу; на лице мужчины застыло мрачное, напряжённое выражение.
В доме Чжао царило смятение. Люди, встречаясь в коридорах, почти не разговаривали. Воздух был густым от тревоги. Причина одна и заключалась она в младшем сыне, любимце всей семьи.
Чжао Цюань, глава рода, всю жизнь придерживался строгого распорядка: каждое утро он выходил в сад и час занимался тай-чи, потом возвращался, пил чай и слушал музыку. Так проходили тридцать лет без перемен.
Когда он закончил упражнения и вернулся в комнату, Чжао Жулань почтительно остановился перед ним.
— Папа.
— Всё ещё не ест? — Чжао Цюань бросил на него короткий взгляд.
— Нет, — кивнул сын, помедлив. — Папа, если Яюань и правда любит ту девушку из рода Лу, может, стоит оставить всё как есть?
Старик сердито сказал:
— Как это «оставить»? Это ведь на всю жизнь! Сейчас он просто глуп и упрям, но потом поймёт и будет нас винить. Чем плоха дочь семьи Сюй? Я ведь не на казнь его посылаю, а всего лишь на встречу!
Чжао Жулань промолчал. Он знал, отец был упрямым всю жизнь, и спорить с ним бесполезно. Но сердце всё равно болело за младшего сына, такого же строптивого.
— Дед прав, — сказал Чжао Тинъюань. — Яюань ещё слишком молод, мама его избаловала. Рано или поздно он повзрослеет, дед ведь всё делает ради него.
Чжао Цюань облегчённо выдохнул:
— Ты старше его всего на два года, а смотри, какой рассудительный. Почему он не может быть таким же?
Он перевёл разговор:
— На следующей неделе переговоры с «Минхэн» — займись этим контрактом.
В глазах Чжао Тинъюаня мелькнула радость.
— И ещё, — продолжил старик, — как дела с твоей свадьбой? Как себя чувствует Цинъю?
— Вчера я сопровождал её в больницу, всё в порядке.
— Хорошо бы поскорее пожениться и завести ребёнка, — сказал Чжао Цюань. — Тогда, когда придёт время бороться за карьеру, не придётся отвлекаться на семейные хлопоты.
Перед тем как отпустить сыновей, он всё же окликнул внука:
— Сходи, поговори с братом.
Старик прожил жизнь в упрямстве, но с этим мальчишкой справиться не мог.
— Если уж не хочет той из семьи Сюй — ладно. Пусть встречается с кем угодно, только бы не устраивал больше этот балаган. Дом превратился в посмешище.
На лице Чжао Жуланя мелькнула тень облегчения.
— Хорошо, дедушка, я сейчас же пойду к нему, — ответил Чжао Тинъюань.
— Ах ты, несносный мальчишка, — пробормотал старик.
В восточном крыле, в самом конце, стояла маленькая комната с закрытой дверью. Внутри — кровать, стул и одно окно. Обстановка была до такой степени скромной, что казалась убогой, особенно на фоне роскоши остального дома.
— Он всё ещё не ест? — спросил Чжао Тинъюань у слуги у двери.
— Нет, господин. Не ест, не говорит, ничего не делает.
С детства здоровье Чжао Яюаня было слабым, и такие потрясения он переносил тяжело. Цзян Вэньинь за эти дни уже не раз плакала, а дом стоял на ушах.
В тот день Чжао Цюань сам привёз внука из дома Лу, куда тот тайком сбежал, и велел встретиться с дочерью семьи Сюй. Между дедом и внуком вспыхнула самая яростная ссора за всю историю семьи. Старик едва не схватил сердечный приступ, а потом он приказал запереть Яюаня в этой комнате. Пока не одумается, в школу не пускать.
Чжао Тинъюань открыл дверь.
Яюань лежал на кровати в полумраке. Лицо похудело, побледнело, брови сдвинуты. Он заслонил глаза от света и холодно взглянул на брата.
Тот придвинул стул, сел напротив.
— Яюань, я только что был у деда. Он очень переживает из-за тебя.
— А я, значит, не переживаю? — отозвался Яюань ледяным голосом. — Почему об этом никто не говорит?
Он приподнялся.
— Моими делами вы должны управлять? Что это — династия Цин, а не двадцать первый век?
— Подумай сам, — сказал Чжао Тинъюань. — Ты вырос в доме Чжао, пользовался всем, что он давал. Тебе никогда ни в чём не отказывали, родители души в тебе не чаяли. Почему же ты ради какой-то девушки готов поссориться со всей семьёй?
Он не верил, что брат так уж любит Лу Нянь.
— Мы ведь хотим тебе добра, — продолжал он. — Перестань упрямиться, встреться с Сюй Цо, поговори спокойно. Она ничем не хуже Лу Нянь…
Яюань усмехнулся, приподняв уголок губ:
— Правда, брат? Всё ради моего блага?
В тусклом свете его улыбка казалась чужой. Чжао Тинъюань почувствовал неловкость.
— Дед разрешил тебе выйти, — сказал он наконец. — Не устраивай больше сцен.
— Сцен? — Яюань поднялся, глаза блеснули. — Ты думаешь, я просто устраиваю сцену? Не надейтесь держать меня на цепи.
Вернувшись к себе, Чжао Тинъюань чувствовал раздражение.
Слуга постучался:
— Господин, госпожа Су приехала.
Су Цинъю, которая была уже на втором месяце беременности, вошла мягко и спокойно. Она села рядом.
— Всё ещё из‑за Яюаня?
— Да, — ответил он. — Все его балуют, вот и вырос избалованным.
— Он так любит Лу Нянь? — удивилась она.
— Нет, просто упрямится. Это не любовь, а каприз.
Он не хотел больше говорить об этом.
Су Цинъю взяла его под руку:
— Лу Ян завтра собирается в больницу к Лу Чжихуну и Лу Нянь. С ним пойдёт Сяожань.
— Пусть идут, — коротко ответил он.
