— Папа, не вмешивайся в мою личную жизнь.
— Красиво говоришь, — усмехнулся он. — А почему тогда согласилась на помолвку с Чжао Яюанем? Просто потому, что Цинь Сы тебе не по душе?
Он заговорил о выгодах, о будущем, о спасении корпорации.
Лу Нянь слушала, чувствуя, как сердце холодеет.
— Деньги можно заработать снова, — тихо сказала она. — Но я не хочу продавать себя за расчёт.
Она мечтала лишь о простом: учиться, рисовать, жить по‑своему. Когда‑то, в отчаянии, она согласилась на брак с Чжао Яюанем, думая, что так всё закончится. Теперь же, глядя на Цинь Сы, Лу Нянь понимала, что не хочет быть частью сделки. Она хочет увидеть его настоящие чувства.
За стеной стоял он сам и слушал.
— Господин Цинь, по поводу лечения… — начал врач.
— Говорите со мной, — коротко ответил он.
Он не вошёл и не стал мешать.
Позже, собираясь на встречу с Чжао Яюанем и Цю Ли, Лу Нянь написала Цинь Сы сообщение.
Я поужинаю не дома.
С кем?
С Яюанем и Цю Ли.
Он не возразил, и она облегчённо выдохнула.
В ресторане Чжао Яюань выглядел уставшим и похудевшим.
— Ты изменилась, — сказал он. — Но не из‑за меня.
— Прости, — тихо ответила она.
— Не нужно, — он улыбнулся. — Всё равно это была лишь устная договорённость. Пусть всё останется в прошлом.
Они ели молча. Потом он сказал:
— Я слишком наивен. В нашей семье, если нет силы, станешь марионеткой.
Она хотела предупредить его, но не знала как.
— Осторожнее с братом и Су Цинъю, — только и сказала Лу Нянь.
Он усмехнулся:
— Спасибо за заботу.
Атмосфера немного потеплела.
— Слышал, ты живёшь с ним, — вдруг сказал он. — Собираешься выйти за него?
— Пока нет, — ответила она.
— Он опасен. Будь начеку.
Она кивнула.
Цю Ли нахмурился:
— Когда отец поправится, возвращайся ко мне. Я не хочу, чтобы ты страдала.
Она лишь тихо согласилась.
Когда ужин подходил к концу, официант подошёл и спросил:
— Простите, госпожа Лу здесь? Вас ищет господин.
Дверь открылась, и в комнату вошёл Цинь Сы. В чёрном пальто, высокий, холодный, будто сам воздух вокруг него стал плотнее.
— Потерял ключ, — сказал он спокойно. — Домой не попасть.
Лу Нянь остолбенела.
«Он, и без ключа?»
— Наверное, вчера у тебя на кровати обронил, — добавил он тем же ровным тоном.
Щёки Лу Нянь вспыхнули.
Цю Ли нахмурился:
— Господин Цинь, прошу относиться к ней с уважением.
— С уважением? — повторил тот, прищурившись.
Воздух между тремя мужчинами стал густым, как перед грозой. Лу Нянь едва не провалилась сквозь землю.
— Простите, — поспешно сказала она, — я пойду, у меня дела.
На улице уже ждала его машина.
Они ехали молча.
Дома, едва дверь закрылась, Лу Нянь не выдержала:
— Что ты наговорил! Они теперь подумают бог‑знает‑что!
— А что я сказал не так? — спокойно спросил он.
— Про ключ… и про кровать! — она задыхалась от смущения.
— Разве это не правда? — тихо ответил он. — Я действительно был у тебя в комнате.
Она не знала, чем возразить. С ним спорить было бесполезно. Он всегда логичен, холоден, неуязвим.
— Ты не хочешь, чтобы они знали? — его голос стал ледяным. — Боишься, что подумают, будто мы близки?
Он опустил глаза:
— Я знаю, ты всё ещё думаешь о нём.
Лу Нянь устало прикрыла глаза.
— Тогда скажи, — перебила она, — что ты делал у меня на кровати?
Он замер.
— Или хочешь, чтобы они решили, будто между нами что‑то было? — она улыбнулась, глядя ему прямо в глаза.
Он не ответил.
Она стояла перед ним: белая кожа, тёмные волосы, глаза, как янтарь. Он любил её до безумия, до боли, до унижения.
Сняв пальто, он остался в тёмно‑синей рубашке, строгой и холодной, как сам Цинь Сы.
Они стояли у порога, слишком близко.
Он молчал, и ледяная жёсткость в нём постепенно таяла.
Она, вспомнив вчерашнее, тихо сказала:
— Прости. Я была груба. Спасибо, что заботился обо мне.
Она поднялась на цыпочки, сняла с него галстук и положила на полку.
— Без тебя я бы, наверное, слегла в больницу.
Он не двигался, только уши его снова порозовели.
Лу Нянь улыбнулась, довольная тем, что буря миновала.
— Ещё уж «прислуживать» собрался, — протянула она. — Умеешь?
Он долго молчал, потом хрипло ответил:
— Умею.
Она замерла.
Расстояние между ними исчезло, дыхание смешалось.
Он наклонился, его губы почти касались её уха:
— Я умею всё.
