Он не мог выразить словами то чувство, что охватило его, когда услышал эти слова. Первая мысль: «Не шутит ли она»? Но почти сразу он уловил в её фразе одно слово «когда‑то».
Даже если признать, что первая часть сказанного ею — правда, то «когда‑то нравился» значит ведь, что теперь уже…
— Да, — Лу Нянь сразу поняла, о чём он подумал.
Она говорила неторопливо, мягко растягивая слова:
— Ты действительно когда‑то мне нравился. Но ты тогда был со мной так жесток, потом вдруг исчез на долгие годы, без вестей. Я искала, но не могла найти.
Она чуть усмехнулась:
— Кто в юности не ошибался в любви?
Его лицо постепенно побледнело, но он молчал.
— Так что теперь всё вернулось к нулю, — легко сказала Лу Нянь.
Он всё ещё не мог поверить в первую часть её признания.
Она ведь умела играть словами, в её устах правда и ложь всегда переплетались. Только рядом с ней он терял всю осторожность, все расчёты, и оставалась одна чистая, беззащитная искренность.
А вот в то, что она сказала потом, он поверил безоговорочно. Его прирождённый пессимизм не позволял иначе.
Лу Нянь видела, как он опустил взгляд, лицо белое, губы сжаты, и всё же он не сказал, где пропадал те годы. От этого в ней поднялось раздражение.
— Ладно, Сяо Цю зовёт, я пойду, — сказала она.
Она попыталась подняться, но вдруг почувствовала, как её тонкое запястье сжали холодные пальцы, без малейшего тепла.
— Я больше не уйду, — хрипло произнёс он.
Лу Нянь медленно выпрямилась. Мужчина под ней смотрел чёрными, как ночь, глазами; губы тонкие и чуть влажные, виднелся след её поцелуя.
— Угу, — тихо ответила она.
Потом Лу Нянь добавила:
— И ещё… я тогда солгала. Я не люблю Чжао Яюаня. Мы просто друзья, максимум однажды держались за руки.
А всё то, что было по‑настоящему близким, случалось только с ним.
Снаружи постучали.
— Вставай, — сказала Лу Нянь, поднимаясь.
Когда они вышли, её лицо было спокойное, будто ничего не произошло. А вот мужчина, шедший следом, был бледен, губы — неестественно красные, и от этого его красота казалась почти демонической.
Чжао Яюань спросил:
— Ты останешься сегодня здесь?
— Да, — ответила Лу Нянь. — Побуду с Сяо Цю.
— Тогда и я не поеду.
Ни Сяо Цю, ни Лу Нянь не возразили.
Цинь Сы, молчавший с тех пор, как они вышли из комнаты, наконец сказал:
— Здесь больше нет свободных комнат.
Чжао Яюань приподнял бровь:
— Я могу лечь у Сяо Цю, потеснимся.
— У тебя брат скоро женится, а ты всё ещё живёшь в доме друга? — голос Цинь Сы был холоден. — Родные не против?
— А им‑то что? — отрезал Чжао Яюань.
Тот чуть усмехнулся:
— Ты осмелишься ослушаться свою семью?
Фраза прозвучала с двойным смыслом.
История с сорванной помолвкой Лу Нянь и Чжао Яюаня была больным местом, и теперь, когда Цинь Сы так открыто ткнул в него, лицо Чжао Яюаня вспыхнуло.
Язык у Цинь Сы был остёр. Когда он хотел, мог довести любого до белого каления.
Лу Нянь почувствовала, как начинает болеть голова. Она ведь уже сказала Цинь Сы, что не любит Чжао Яюаня, откуда же эта неприязнь? Только из‑за той несостоявшейся помолвки?
Сяо Цю тихо потянул её за руку:
— Нянь‑Нянь, не оставайся, иди помойся и ложись пораньше.
Она взяла полотенце и одежду, и ушла в комнату. Когда девушка вышла, волосы уже подсохли, в гостиной сидел один Сяо Цю, читая книгу.
— Ушли? — спросила она.
— Все, — кивнул он.
— Не поссорились?
— Нет.
Цинь Сы вообще редко спорил, но каждое его слово било точно в больное место. Однако, похоже, сегодня он не собирался ссориться, просто убедился, что Чжао Яюань не останется.
Лу Нянь села рядом:
— Всё это так утомительно… Мне кажется, я скоро сдамся. Может, просто сказать ему прямо, что люблю?
Она и представить не могла, что заставить его признаться в чувствах окажется так трудно.
Сяо Цю улыбнулся:
— А ты ведь и сама не даёшь ему уверенности.
— Что? — удивилась она.
Он не стал объяснять, лишь спросил:
— Нянь‑Нянь, ты собираешься переезжать к нему или останешься у меня?
— Не получится, — вздохнула она. — Он всё время твердит, чтобы я жила с ним.
Она пожала плечами: если останется здесь, Цинь Сы придумает сотню способов забрать её.
Сяо Цю смутился, лицо его порозовело:
— Раз уж вы собираетесь жить вместе… — он сжал её ладонь. — Пока не уверен, что он действительно любит тебя, не спеши… ну, с тем самым.
Он был мягким, застенчивым юношей, и даже с родной сестрой‑близнецом говорить о таком ему было неловко.
Лу Нянь поняла, улыбнулась и сжала его руку в ответ:
— Не волнуйся, он не станет меня принуждать.
Хотя, признаться, иногда именно ей самой бывало трудно сдержаться.
