Лето всё не сдавалось. Жара стояла вязкая, как расплавленный мёд. В горах Наньцяо вечера были чуть прохладнее, и в старом доме, где когда‑то они впервые встретились, в колодце по‑прежнему охлаждались арбузы. Цю Ли достал один, холодный, с каплями воды на зелёной корке.
— Теперь нас осталось только двое, — тихо сказал он.
После отъезда из Аньчэна Чжао Яюань заметно поправился. Врачи в больнице Наньбиня ничего определённого не нашли. Лишь усталость, многолетнее напряжение и врождённая слабость. Всё это накопилось и вылилось в истощение.
Когда он жил в доме Чжао, всем распоряжался Чжао Тинъюань, но теперь следов тех времён не осталось. Су Цинъю уничтожила всё, что могло бы напомнить.
Они вернулись в старое поместье в Наньцяо и прожили там несколько недель.
— Сяо Я, — сказал Цю Ли, — через несколько дней, возможно, мне придётся вернуться в Аньчэн.
— Останься здесь ещё немного, — ответил он. — Я не спокоен за твой дом.
Он смотрел вдаль. Лицо его всё ещё было бледным, но в нём появилось что‑то новое, тяжесть, зрелость. После всего пережитого юноша словно осел, сбросив прежнюю неуверенность и горячность. Иногда мужчину делает именно один такой миг.
— Я поеду с тобой, — сказал он. — Мне уже лучше.
Он чуть улыбнулся:
— Я тоже хочу кое‑с кем рассчитаться.
Цю Ли тревожно взглянул на него, помолчал и добавил:
— Нянь‑Нянь сказала, что, когда мы вернёмся в Аньчэн, хочет нас увидеть.
— Хорошо.
— Лу Чжихун уже уехал. Думаю, в Аньчэн он больше не вернётся… У Нянь‑Нянь с Цинь Сы свадьба, вероятно, осенью.
Чжао Яюань молчал, в его взгляде мелькнула холодная отрешённость.
— Он тогда умел притворяться, — произнёс он.
Цинь Сы играл безупречно: будто бы равнодушен к Лу Нянь, будто готов уступить её другому. Кто бы подумал, что всё это — лишь многолетняя маска и расчёт.
— Господин Цинь хорошо относится к Нянь‑Нянь, — сказал Цю Ли. — И многому меня научил.
Он сжал губы.
— Сяо Я, лечение бабушки потребует ещё много денег. Мне нужно вернуться к работе. У Нянь‑Нянь теперь остался только я, её единственная родня.
Он вздохнул:
— Отбрось предубеждения и попробуй сотрудничать с ним. Если хочешь вернуть своё наследие, это единственный путь.
Старик Чжао Цюань, хоть и выглядел крепким, уже сдавал. Он начал передавать власть. Сейчас был решающий момент. Если объединиться с Цинь Сы, можно одним ударом уничтожить Су Цинъю и Чжао Тинъюаня. Всё остальное уже предрешено, и Цю Ли не видел смысла в старых обидах.
Чжао Яюань не ответил. Вдруг он поднялся:
— Вернёмся в Аньчэн, я сам с ними поговорю.
О том, что происходит с Чжао Яюанем, Лу Нянь знала. Знала, что ему становится лучше, и радовалась. В присутствии Цинь Сы она старалась не упоминать его, не хотела вызывать раздражения.
Цинь Сы всегда считал, если бы он тогда не вернулся и не заставил её расторгнуть помолвку, она и Чжао Яюань давно стали бы неразлучной парой, как мандаринки на воде.
Лу Нянь мучила мысль о том, как развеять этот его застарелый узел. Одних слов мало, ведь он не верит в слова. Его сердце слишком насторожено, он верит лишь тому, что чувствует сам.
По этой причине она лишь сказала, что Цю Ли скоро вернётся. Цинь Сы не стал расспрашивать. Оба понимали, о ком умолчали.
Отношение Лу Нянь к Цю Ли теперь было сложным. Она дорожила им как родным, но после разговора с Лу Чжихуном долго не могла прийти в себя. Когда боль утихла, она попыталась вспомнить прошлое в Наньцяо и не смогла. Память будто смыло водой. Всё, что принадлежало прежней Лу Нянь, умершей в четырнадцать лет, исчезло. Остались лишь воспоминания этой жизни.
Её привязанность к Цю Ли была настоящей. Лу Нянь не знала, как он сам это чувствует, но для неё он стал семьёй.
Она была слишком одинока в этом мире. Даже Лу Чжихун, кажется, не хотел доводить всё до нынешней вражды, если бы не его холодность, повторявшаяся снова и снова.
— Пусть он не признаёт тебя, — сказал Цинь Сы спокойно. — Всё равно у тебя есть я.
Он никогда не знал семьи. Ещё младенцем его отдали в приют. Теперь он считал, что им двоим достаточно друг друга.
Лу Нянь обняла его за тонкую талию и зевнула:
— Ты не такой, как он. Кроме любви, у людей есть ещё родство и дружба.
Цинь Сы этого не понимал. Он не хотел детей, ему было достаточно их двоих. Спорить он не стал, не желая портить ей настроение.
