Чжао Тинъюань в последнее время был особенно раздражённым.
— Муж… муж… — у самого уха прозвучал тихий женский зов.
Чжао Тинъюань нахмурился. В последние недели его лишили почти всей власти в компании: теперь всем заправлял Чжао Цюань, а Чжао Яюань уехал в Аньчэн и, не таясь, перестал возвращаться домой. Это было словно громкая, унизительная пощёчина.
Он и видеть больше не хотел Су Цинъю. Если бы не её соблазны и нашёптывания, разве совершил бы он всё то, что теперь гложет совесть? Ведь Чжао Яюань — его родной брат, он сам видел, как тот рос. Как он мог так поступить?
— Муж, посмотри, — тихо сказала Су Цинъю. — У Сюи зубки прорезались.
В колыбели спал пухлощёкий младенец, словно маленький пирожок. Он унаследовал черты семьи Чжао, особенно выразительные глаза, похожие на цветущие персики, с чуть приподнятыми уголками и короткими влажными ресницами. В приоткрытом ротике виднелись две крошечные молочные жемчужины.
— Муж, — повторила Су Цинъю, решив, что он не услышал.
— Не зови, — раздражённо бросил он. — Я слышу.
Голос его прозвучал тяжело, с плохо скрытым раздражением. А младенцы, как известно, чутко улавливают настроение взрослых. Малейшая вспышка тревоги или гнева родителей отзывается в них плачем. Так и случилось: Чжао Сюи расплакался.
— Что ты опять ревёшь? — бросил Чжао Тинъюань.
Ребёнок, конечно, не понимал слов, но чувствовал грубость в голосе отца и плакал ещё громче.
Тинъюань растерялся, не зная, что делать. Су Цинъю позвала няню, та вошла, взяла малыша на руки, убаюкивая, и вскоре плач стих.
Но раздражение Тинъюаня только усилилось.
— Я ведь говорил тебе, — холодно произнёс он, — не трогай Яюаня. Он мой родной брат. Как ты могла так поступить? Совесть у тебя есть?
— Это моя вина, — тихо ответила она.
— А с делом Лу Чжихуна что делать? — голос его стал резким.
Стоило вспомнить об этом, как сон пропадал. Лу Чжихун обладал полной доказательной базой. Если Цзян Вэньинь узнает о его связи с ними — всё рухнет. Тогда ему, Чжао Тинъюаню, не останется пути назад, а в глазах семьи он окончательно падёт.
Он пытался найти Лу Чжихуна, но люди Цинь Сы не отходили от того ни на шаг. Как бы он ни старался, возможности приблизиться не было.
Он слишком хорошо знал этого человека: расчётливого, безжалостного, действующего наверняка. С таким не справиться.
Тинъюань в отчаянии вцепился пальцами в волосы, взъерошил их, будто перед извержением вулкана.
А ведь Лу Чжихун… Жадный, глупый, близорукий, живущий одной выгодой. Теперь, когда он им больше не нужен, когда его дочь с Цинь Сы, а сам он живёт за его счёт, разве станет он хранить их тайны?
— Не бойся, — вдруг сказала Су Цинъю.
Она стояла в тени, чуть позади него.
— Тинъюань, — произнесла она спокойно, — тебе больше не нужно вмешиваться. Я всё улажу.
Она думала об этом молча.
Дверь ванной была закрыта, оттуда доносился ровный шум воды.
Лу Нянь, устав смеяться, лежала на кровати, болтая босыми ногами. Она взяла телефон и посмотрела сообщения от редактора.
Лента пестрела новостями. Её автограф-сессия прошла с оглушительным успехом. История любви между ней и прототипом персонажа «чёрного» разлетелась по сети с невероятной скоростью.
Кто-то утверждал, что всё выдумка: если уж есть прототип, почему бы не показать его публике? Пусть все увидят, как он выглядит. Другие клялись, что видели в зале таинственного красавца, удивительно похожего на персонажа, но фотографий не было ни у кого.
Сеть гудела, споря без конца.
Лу Нянь только усмехнулась. Тащить Цинь Сы на показ? Ни за что. Он ведь не публичный человек, имеет право на личное пространство. Ей достаточно, что она одна знает, какой он на самом деле.
Она прекрасно понимала, сколько у «чёрного» фанаток. Зачем же ей самой множить себе соперниц?
Продажи «Чёрно-белого» превзошли все ожидания. В первый же день тираж почти вдвое перекрыл прогноз редакции.
Редактор Ху звонила, сияя от радости:
— Срочно, Нянь-Нянь, поднажми, нарисуй побольше! Придётся делать переиздание. Я ведь сколько раз тебя уговаривала, наконец-то не зря! А как насчёт той компании? Продашь им права? Они неплохо экранизируют, к оригиналу относятся с уважением. Если решишь продавать — им самое место.
— Дорисую — тогда решу, — улыбнулась Лу Нянь. — Если не застряну, продам.
— Смотри, Нянь-Нянь, — наставительно сказала Ху, — ты в последнее время чересчур расслабилась. Не вздумай совсем забросить работу.
Она знала, что у неё дома прячется мужчина, и, не удержавшись, добавила:
— А то перестанешь рисовать, гонорары кончатся, чем кормить своего красавца будешь?
Лу Нянь расхохоталась и упала на подушки:
— Ты права, теперь у меня есть стимул. Завтра с утра сяду за планшет.
Повесив трубку, она всё ещё смеялась. Неужели Ху и вправду думает, что Цинь Сы — её содержанец? Или их отношения со стороны и правда так выглядят?
Она покачала головой, но решила твёрдо, что продолжит вторую часть. Пусть Цинь Сы и не нуждается в деньгах, ей хотелось внести свой вклад в их общий дом. А когда-нибудь, если появится малыш, можно будет показать ему мультфильм по маминым рисункам.
Хотя Цинь Сы говорил, что детей не хочет, кто знает, как будет.
Она долго листала новости, пока телефон не начал мигать низким зарядом. Лу Нянь наклонилась, открыла ящик тумбочки в поисках зарядки и замерла.
Внутри лежала аккуратно сложенная чёрная мужская футболка.
Дом на улице Си Фэн был их общим, посторонние сюда не заходили. Значит, вещь принадлежала Цинь Сы? Но ведь этот номер всегда был её. Она знала, после их ссоры он зарёкся сюда входить.
Под футболкой лежало ещё что-то.
Лу Нянь пригляделась, и сердце дрогнуло. Там были её старые вещи: полотенце, банное покрывало, деревянная расчёска, всё до мелочей.
Когда-то, в пылу ссоры, она сказала, что больше сюда не вернётся. Цинь Сы тогда холодно ответил: «И хорошо. Всё твоё выбросил».
Почему же всё это здесь?
