Высокий, стройный, с прямой спиной… даже посреди шумного, гудящего бара он выглядел так, будто стоял отдельно от всех, будто этот мир не имел к нему никакого отношения. Парень привлекал взгляд и одновременно заставлял держаться на расстоянии.
— Я пошёл, — сказал он Мин-гэ, ровным и усталым голосом. — До экзаменов не приду.
Он коротко кивнул в сторону бумаг, лежащих на столе:
— Всё подготовлено. Если делать по инструкции, даже идиот справится.
— Эй! — возмутился Мин-гэ, — кого ты идиотом назвал? Я, между прочим, умный мужик!
Он только что выпил с клиентами, а теперь, глядя на этого уже почти взрослого красивого, но хладнокровного парня, с чертами, словно вырезанными из мрамора, Мин-гэ не выдержал и хлопнул его по спине.
— Мелкий засранец, — сказал он с кривой улыбкой.
Это прозвище не звучало уже много лет.
Когда они познакомились, Цинь Сы было всего лет десять. Худой, в рваной одежде, в синяках и ссадинах, но с огромными и тёмными, как ночь, глазами.
Он был ребёнком, но говорил и действовал с холодной расчётливостью взрослого. Подозрительный, жёсткий, он не доверял никому, и поначалу даже Мин-гэ не раз попадал в его ловушки. Тогда тот частенько ругался и сердился, называя его «мелким подонком».
С тех пор прошло много лет.
— А ведь ты всё тот же, — сказал Мин-гэ. — Всё о других думаешь. На себя бы хоть раз обратил внимание.
Цинь Сы чуть заметно приподнял уголок губ:
— Ты за себя переживай.
— Я-то как раз отлично живу, — с притворной серьёзностью заявил Мин-гэ. — А ты учись. Сдай экзамены, уезжай отсюда, и, если повезёт, добейся своей Нянь-Нянь. Остальное оставь нам.
Дни сменяли друг друга.
Июнь в этом году пришёл медленно, будто нехотя. В мае жара уже подступала, а к лету в воздухе повис душный тяжёлый и сладкий пар.
В старших классах школы Аньчэна начиналась пора прощаний. До гаокао оставалось всего три дня. Сегодня был их последний школьный день. Впереди — два дня отдыха и решающие испытания.
Вечером школа организовала «ночь пожеланий», традиционный вечер перед экзаменами. Ученики могли прийти, написать свои мечты и прощальные слова, приклеить их на стену, повидать учителей и друзей.
Лу Нянь набрала короткое сообщение:
Ты придёшь сегодня в школу?
Она знала, что для него это, возможно, последняя ночь в этих стенах.
Сама она ещё училась в одиннадцатом классе и останется здесь на год. Школа была одним из главных экзаменационных пунктов в городе, поэтому все остальные классы уже отпустили домой.
Она лежала дома, крутя телефон в руках, каждый день подавляя желание написать, ведь у него сейчас каждый час на счету. Она не ждала ответа от него. Цинь Сы не из тех, кто ходит на подобные мероприятия.
И вдруг экран мигнул:
Приду.
Лу Нянь перечитала сообщение дважды. Не веря глазам, она всё же набрала:
— Отлично! Я как раз заберу книги.
Она улыбнулась, спрыгнула с кровати и, почти не думая, стала собираться. Всего лишь увидеть его и убедиться, что с ним всё в порядке.
Вечером школа была полна света и звуков.
Охрана пропускала всех: и учащихся, и гостей.
Лу Нянь шла быстрым шагом, ветер развевал её волосы. На площади перед фонтаном горели фонари, слышались голоса, смех, шорох бумаги.
Она написала коротко:
Я на площади.
Лу Нянь отправила сообщение, повернула голову и застыла.
Он уже был там. Стоял под аркой, оплетённой цветущей глицинией, в простом школьном пиджаке и белой рубашке. Всё на нём сидело так естественно, что простота превращалась в изящество.
Она подбежала, почти не чувствуя ног.
С их последней встречи прошло всего пару недель, но казалось, что целая вечность.
— Неплохо выглядишь, — сказала она, чуть склонив голову, с лукавой улыбкой. — Похоже, восстановился.
Он действительно выглядел лучше: кожа вернула цвет, взгляд стал спокойным.
Он отвёл глаза, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Когда она оказывалась так близко, он всегда терял самообладание. Лицо его оставалось безмятежным, но подбородок чуть напрягся, ресницы опустились, скрывая взгляд.
К счастью, ночь была тёплая, и свет от фонаря не позволял ей увидеть, как дрожат его губы.
— Ну вот, вы и закончили школу, — сказала она, шагая рядом. — А мне ещё год мучиться.
Они шли медленно, под шум листвы.
— Слушай, — вспомнила она, — я ведь спрашивала раньше… куда ты подаёшь документы?
— Не решил, — ответил он коротко.
— Ты и в прошлый раз сказал так же, но ведь, наверное, уедешь из города?
Она говорила тихо, почти неуверенно.
Аньчэн был городом богатым, но не университетским центром. С его знаниями и результатами Цинь Сы мог поступить куда угодно, но не здесь.
Каждый год лучшие выпускники школы улетали, словно одуванчики на ветру, в другие города или в другие страны.
Он не ответил.
Цинь Сы помнил, как она сама когда-то сказала, что после выпуска, возможно, уедет учиться за границу.
— Значит, точно уедешь? — не отставала она.
— Какая разница, где жить, — произнёс он глухо.
— Наверное, ты прав, — шепнула она.
Он ведь и правда ни к чему не привязан. Ни семьи, ни дома, ни тех, кто будет ждать. Наверное, ему всё равно, куда идти. А ей почему-то стало не всё равно.
Они замолкли.
Ночная жара мягко липла к коже. Ветер колыхал ветви. Они шли рядом, не говоря ни слова, и в этой тишине не было ни капли неловкости.
Вдалеке ребята писали на цветных бумажках пожелания: имя, мечты, названия университетов. Потом они приклеивали их на стену, прозванную «стеной исполнения желаний».
