Кости у мальчика крепкие. Чжао Мин, перевязывая его, видел, что старые ссадины наложились на свежие раны. Всё выглядело мучительно, от одного вида сводило зубы. Мальчик не проронил ни звука.
Когда Чжао Мин обрабатывал лицо и наклеивал пластырь, усмехнулся, пытаясь разрядить обстановку:
— Хорошо хоть шрамы не останутся, а то ведь девочки потом разлюбят.
Мальчик был красивым: правильные брови, ясные глаза, тонкие черты. Подрастёт, и точно сведёт с ума не одну девчонку.
На его лице не дрогнуло ни одной мышцы. Ни тени детской непосредственности, которую ждёшь от ребёнка его лет. Шутка осталась без ответа, и Чжао Мин, чувствуя неловкость, замолк, продолжив мазать ладони мазью.
Когда всё было закончено, он поднял ящик и уже хотел уйти, как вдруг Цинь Сы встал:
— Спасибо.
Мальчик едва доставал ему до плеча, и Чжао Мин увидел вихорь чёрных волос. Его серьёзный взгляд снизу вверх был взрослым.
— Я когда-нибудь отплачу вам за это.
Чжао Мин слегка опешил. Он помнил, как этот ребёнок вёл себя при Лу Нянь: сплошные колючки, один сплошной вызов. А сейчас он видел другое: не бунт, а пугающая преждевременная зрелость.
Он махнул рукой:
— Возвращать ничего не нужно. Я всего лишь выполняю просьбу. Благодари лучше ту, кто меня прислала.
При этих словах ресницы мальчика дрогнули. Он крепко сжал губы, но промолчал.
* * *
Снаружи ветер выл и свистел в щелях.
Лу Нянь, простудившись днём, вечером чихала без конца. Она выпила лекарство и вскоре заснула крепким сном. Сон продлился до утра.
Проснувшись, она умылась, причесалась и долго рассматривала себя в зеркале.
Бледное личико выглядело ещё моложе её лет. Худенькие руки, тонкие ножки, огромные глаза красивой формы, изящный носик и маленькие губы — всё это напоминало её собственные детские черты, только более утончённые и более болезненно-хрупкие. Она была настоящей заготовкой красавицы, но всё тело словно было окутано тенью болезни.
Дом Лу не скупился на врачей и дорогие тонизирующие средства. Её рацион был роскошным, но никакая пища не помогала. Молодая госпожа оставалась такой же бледной и слабой, словно цветок, побитый осенним морозом.
Ведь ребёнку в таком возрасте прежде всего нужен свежий воздух, беготня и движения, а не годы, проведённые в четырёх стенах с лекарствами и настоями.
Сегодня, к счастью, выглянуло солнце. Зимний день был на редкость ярким. Лу Нянь решила пройтись во дворе, а заодно тайком взглянуть, как там Цинь Сы, и не был ли он столь же непокладист с доктором.
Но собраться ей не удалось: на лестнице раздались шаги, и Чжан Цюпин вошла с сияющим лицом:
— Мисс, господин приехал.
Лу Нянь вздрогнула и поспешила вернуться в комнату.
Вскоре вошёл Лу Чжихун. Всё тот же безупречно одетый мужчина, каким она его видела в палате. Он осмотрел её с ног до головы и сказал:
— Восстановление идёт неплохо.
Лу Нянь улыбнулась и только тогда заметила рядом с ним женщину.
Она была лет двадцати шести–двадцати семи, красива, роскошно одета, макияж безупречен. Черты лица её были острыми, а в глазах проявлялась холодная колкость.
Сначала она почти не глядела на Лу Нянь, потом, услышав слова Лу Чжихуна, скользнула по девочке насмешливым взглядом и с полуулыбкой на губах произнесла:
— Ну и хорошо. Только вот… в этом году ты так часто пропускаешь школу. Сколько раз там была, а?
Лу Нянь молча моргнула: «И кто вы такая?»
Чжан Цюпин поспешно подсказала:
— Госпожа тоже вернулась с отдыха.
Госпожа…
Лу Нянь вспомнила. Значит, это и есть её «легендарная» мачеха Хэ Тянь.
Хэ Тянь жила в доме Лу уже несколько лет. Сначала она блистала, и все ожидали, что она родит Лу Чжихуну ещё одного ребёнка. Но годы шли, а у него по-прежнему была только одна дочь. Слухи множились, и с каждым годом отношение Хэ Тянь к Лу Нянь становилось всё язвительнее.
Она вообще не любила детей. В оригинале романа именно Хэ Тянь была одной из тех, кто издевался над Цинь Сы.
Лу Нянь потёрла виски: «Почему в этой семье всё так запутанно?»
