Тот юноша, не щадя узды, хлестал плетью, и его конь, вздыбив гриву, мчался безудержно вперёд. В одно мгновение он вихрем пронёсся мимо, оставив за собой лишь тягучий шлейф густого, пряного аромата.
Позади неслись ещё двое всадников. Один из них, завидев Мудань с её спутниками, поспешно приложил кулак к ладони в приветствии, но времени на разговор не осталось — он тут же пришпорил коня и устремился вдогонку.
— Тётушка, ты знаешь, кто это был? — удивлённо спросила Жун`эр.
Мудань слегка покачала головой:
— Лицо вроде бы знакомое… Скорее всего, из людей поместья семьи Цзян, может, и бывал с ними у нас в имении. Но прочих — не знаю.
Тётушка Фэн нахмурилась:
— А ведь от этого молодого господина, что был на вороно-фиолетовом жеребце, веяло тяжёлой, мрачной яростью. Скакал он так безоглядно, так хлестал коня, что тот мог запросто обезуметь. А если на пути попадётся канава или препятствие, и узда не удержит… боюсь, беды не миновать.
— Я ведь видела, — подхватила Ин`эр, — как дядюшка Цзян и управляющий У бережно относятся к этому жеребцу, словно к драгоценности. А тут кто-то решился так его гонять… Не знаю уж, кто он, но явно не жалеет ни коня, ни чужого добра.
Спустя лишь несколько мгновений сзади показались ещё три-четыре всадника в расшитых парчой кафтанах. Подъехав к развилке, они остановились, оглядываясь по сторонам. Один — толстяк с обросшим щетиной лицом и обломком уха — пришпорил коня, подлетел к ним и, не удостоив ни поклоном, ни вежливым словом, рявкнул:
— Тут один господин проскакал верхом. Куда он направился? — и, говоря, не стеснялся открыто рассматривать лицо Мудань, словно выискивая в нём что-то для себя интересное.
Мудань внутренне передёрнулась от такой наглости, но, вспомнив, что люди эти вышли со двора Цзян Чанъяна и что юноша на вороно-фиолетовом жеребце явно ехал оттуда же, решила, что если вдруг что-то случится, и конь окажется замешан, это может коснуться и самого хозяина. Поэтому она молча кивнула тётушке Фэн, велев ей отвечать.
Та слегка подняла хлыст и кончиком указала вперёд:
— Туда, по дороге.
Толстяк и ухом не повёл в сторону благодарности, только бросил взгляд на спутников, повернул обратно и крикнул своим:
— За мной!
И четверо, подняв тучи пыли, умчались вслед.
— Откуда такие хамы берутся? — сплюнула Шу`эр. — Ни стыда, ни чести.
— Люди всякие бывают, — спокойно отозвалась Мудань. — Не стоит тратить на них силы. Нам нужно ехать дальше.
Проехав ещё примерно с четверть часа, они вновь услышали оклик сзади — на этот раз, прямо по имени, звали тётушку Фэн. Оглянувшись, Мудань увидела У Сяня, который, верхом и в сопровождении четырёх-пяти слуг в серых куртках, подъехал вперёд, спешился и почтительно поклонился. Вопрос у него был всё тот же — куда направился тот молодой всадник.
Услышав, что за ним уже погнались, У Сянь заметно успокоился, ослабил поводья и, чуть улыбнувшись, обратился к Мудань:
— Госпожа Хэ, вы, как я вижу, возвращаетесь в город? Полагаю, на этот раз останетесь там надолго?
Мудань улыбнулась:
— Отец с братом отправляются в дальнюю дорогу. Я хочу побыть с ними несколько дней.
У Сянь чуть нахмурился:
— Неужели они собираются в плавание? День отъезда уже назначен?
Мудань не успела ответить, как Жун`эр поспешила вставить:
— Да, двадцать шестого этого месяца.
У Сянь на мгновение задумался, затем сложил ладони в прощальном поклоне:
— Тот молодой господин — второй сын дома гуна Чжу. Он прибыл сюда с самим гуном Чжу в качестве гостя. Если с ним что-то случится, будет большой скандал. Мне нужно его догнать и убедиться, что всё в порядке. Госпожа Хэ, вы продолжайте путь не спеша.
— Занимайся своим делом, не беспокойся о нас, — ответила Мудань.
Теперь она узнала: тот юноша был сводным братом Чанъяна, и, судя по его виду, человеком он был явно не из числа лёгких в общении. Что же до присутствия гуна Чжу в поместье Цзчн Чанъяна, то, вероятно, это как-то касалось вопроса нового брака госпожи Ван. Но чего именно он потребует от Чанъяна?
Невольно Мудань вспомнила слова Цюши, и в груди у неё поднялся тихий, тягостный вздох. Она пришпорила коня, ускоряя ход.
…До Сюаньпинфана добрались уже к полудню. Едва Мудань и её спутники переступили порог, навстречу им, держа за руку Жуй`эр, поспешила четвёртая невестка Ли, улыбаясь так, что глаза её превратились в узкие дуги:
— Вот уж в самом деле, сто́ит вспомнить Цао Цао — и Цао Цао тут как тут. Отец с матерью только что говорили: если вы сегодня не вернётесь, завтра придётся посылать за вами людей. А вы — вот, как раз вовремя.
— Отец сегодня не в лавке? — удивилась Мудань.
— Сегодня в доме гости, — пояснила госпожа Ли. — Кроме твоих четвёртого и шестого братьев, что ушли в лавку, все остальные остались дома.
— А кто же к нам пожаловал? — тут же с любопытством спросила Жун`эр.
Вторая невестка Бай, сопровождаемая несколькими служанками с подносами фруктов и чайной утвари, подошла ближе и с улыбкой сказала:
— Это господин Лю Цюнь.
Мудань подумала, что с такой женщиной, как госпожа Дуань, Хэ Чжичжун и другие наверняка охотно поддерживали бы знакомство. Если обе стороны расположены друг к другу, то нет ничего необычного в том, чтобы специально пригласить и принять гостей. Она не стала придавать этому особого значения и лишь спросила:
— Есть ли новости о госпоже Цинь Сан?
Госпожа Бай понизила голос:
— Кажется, кое-какие следы появились. Отец послал людей расспросить по всему Западному рынку, и кто-то узнал, что среди слуг, сопровождавших барышню Цинь в тот день, один был из поместья вана Цзин. Остальные же — лица незнакомые. Сейчас как раз и не могут понять, связано ли это дело с ванским домом или нет.
Ван Цзин?
Имя показалось Мудань смутно знакомым. Она задумалась, и вдруг в памяти всплыли слова Цзян Чанъяна о некоем малоприметном, но весьма праздном человеке, в чьих садах трудится множество искусных садовников.
Если барышня Цинь и впрямь связана с поместьем вана Цзин…
Как она туда попала? Какое место занимает в его усадьбе, какую роль играет?
Мудань невольно покачала головой. Судьба и правда переменчива, и непредсказуема.
Рядом невестки Бай и Ли уже некоторое время переглядывались, словно решая, кто заговорит первой. Наконец невестка Ли сказала:
— Пару дней назад старший господин Ли с сыном приходили, чтобы принести извинения.
Мудань помолчала, затем спросила:
— И что же они сказали?
Невестка Ли улыбнулась:
— А что ещё оставалось? Люди пришли с почтением, принесли извинения, — разве отец с матерью могли их выставить за дверь? Разумеется, приняли как родню: усадили за стол, накормили, напоили, а потом проводили с улыбками. Да ещё и условились, что двадцать шестого числа они придут проводить отца и твоих братьев в дорогу.
Четвёртая невестка Ли понизила голос:
— Старший господин Ли сказал, что историю с госпожой Мэн-жэнь узнал сам ван Нин. Он страшно разгневался, отругал её и понизил в чине до шестого ранга — теперь она всего лишь инь, и ей запрещено свободно покидать пределы поместья вана. Да и среди слуг провели чистку — многих выгнали или наказали.
Мудань слегка приподняла брови:
— Наказание и вправду суровое.
Она помнила, как госпожа Бай говорила ей: это дело можно раздувать, а можно и замять — всё зависело от того, как на него посмотрит ван Нин. Теперь же выходило, что сбылись слова ванфэй Мин — выбрали самый жёсткий приговор.
Но массовая расправа над прислугой… Вряд ли это сделали лишь из-за истории, связанной с ней самой.
