Какая, в сущности, разница, что именно скажет? Главное — посеять слово, которое заставит Сяо Сюэси заранее охладеть к Цзян Чанъяну.
Ли Маньшэн слегка нахмурила брови, её голос стал настороженным:
— Осмелюсь спросить, кто же ваш брат?
Цзян Чанчжун усмехнулся, и в этой улыбке было больше лиса, чем человека:
— Разумеется, Цзян Чанъян. Полагал, госпожи его знают. Ведь историю, как он в праздник спас госпожу Хэ, ныне, кажется, не слышал только глухой.
Сюэ`эр ахнула, округлив глаза, и даже подняла руку, чтобы указать на него:
— Что? Старший брат Цзян — это твой брат?!
— Сюэ`эр! — тихо, но строго пресекла её госпожа Доу.
Сюэ`эр поспешно прикусила язык. Да, сходство в чертах лица, безусловно, было. Но в душе у неё не унималось недоумение: ведь тот служка с обрезанным ухом уверял, что он — законный старший наследник дома гуна Чжу, а принцесса Синкан звала его «Второй молодой господин». Неужели же Цзян Чанъян — всего лишь старший из побочных?
Сын главной супруги— тот, кто с наибольшей вероятностью примет титул. Сюэ`эр невольно вздохнула: как такой человек мог оказаться наследником? Во всём, что ни возьми, Цзян Чанъян превосходит его на многие головы. Небеса и впрямь несправедливы. Неудивительно, что Цзян Чанъян никогда не поминает своё происхождение: будь она на его месте, тоже бы проглотила обиду и упорно молчала.
Цзян Чанчжун приподнял бровь и оглядел Сюэ`эр:
— Так вот оно что, госпожа Хуан тоже знакома с моим старшим братом. Ты ведь близка с госпожой Хэ. Она не стала дослушивать меня и ушла; я скажу то же самое тебе — передашь ей мои слова.
— Что? — вырвалось у Сюэ`эр, даже не подумав.
Госпожа Доу поспешно, мягко одёрнула её:
— Сюэ`эр, раз барышня Хэ не пожелала слушать, тебе нельзя пересказывать услышанное. А если она рассердится? В таком случае и тебе слушать нет резона — лишь потратишь время господина Цзяна.
Сюэ`эр, обдумав, поняла, что госпожа Доу права, и в душе вздохнула: едва снова не допустила оплошность. Этот человек явно не из добрых, раз уж старший брат Цзян ни разу даже не упомянул его имени — тем более, не стал бы просить передавать через него слова Мудань.
Она подняла взгляд на Цзян Чанчжуна и, словно весенним солнцем, одарила его сладкой улыбкой:
— Господин Цзян, моя мать права. У старшей сестры Хэ характер вспыльчив, я не смею её раздражать. Тебе лучше сказать ей всё самому.
Сказав это, она весело, почти вприпрыжку, устремилась вперёд.
Госпожа Доу и Ли Маньшэн, хмурясь, бросили на Цзян Чанчжуна косой взгляд и молча последовали за Сюэ`эр.
Цзян Чанчжун едва не закипел от досады и уже хотел окликнуть девушку, но Чжэн-дэ поспешил удержать его:
— Господин, ни в коем случае!
Тот нахмурился:
— Почему? Что, этот способ не годится? Ну так придумай мне другой, получше!
Чжэн-дэ негромко произнёс:
— Господин, эта вещь не для того, чтобы выносить её на свет, и торопиться тут некуда. Теперь почти все уже знают, что вы до сих пор так и не получили назначения наследником гуна. Есть дела, которые не укрыть от людских глаз, — а потому тем более стоит быть осторожным.
— Способ этот годен, — продолжал он, — но не из ваших уст он должен прозвучать. И не только из-за господина гуна — даже если посторонние услышат, что это сказали вы, младший брат, — слух будет дурен. Неважно, есть ли у неё и впрямь тайная связь со старшим господином, — случай упущен, и возврата нет.
— А потому вам теперь надлежит, как и прежде, оставаться мягким и безупречным, словно нефрит, — чтобы всякий, кто спросит о вашем старшем брате, слышал из ваших уст лишь добрые слова. Хвалите его без устали и, ни при каких обстоятельствах, не позволяйте себе дурных речей о нём.
Цзян Чанчжун, терзаясь досадой, вполголоса выругался:
— Уж до чего надоел! Лживый подлец… Почему он не сгинул в Анси духу-фу? Раз уж жив, зачем было возвращаться и мешаться под ногами?
Он бросил взгляд в сторону, где принцесса Синкан и её свита весело переговаривались. В самом центре компании, окружённая четверыми юными сыновьями знатных домов, ярко улыбалась Сяо Сюэси. Сердце Цзян Чанчжуна кольнуло завистью, и он, не скрывая досады, пробормотал:
— Пойду-ка я к ним, сяду рядом. Стоит лишь Сюэси взглянуть на меня благосклонно — и что тогда сможет сказать этот старый лис?
Чжэн-дэ терпеливо возразил:
— Господин, час уже поздний. Зачем тратить силы на пустые разговоры и питьё? Куда разумнее — вернуться и хорошенько отдохнуть, чтобы завтра, в нужный миг, блеснуть талантом и вырваться вперёд. Тогда посмотрим, кто осмелится смотреть на вас свысока. Эти сыновья из рода, как бы их ни расхваливали, — если говорить о настоящем уме и о семейном основании, разве найдётся среди них тот, кто сможет сравниться с вами? Сейчас ваша задача — показать им всем свою подлинную силу.
Цзян Чанчжун помолчал, погружённый в раздумья, затем поднял глаза на Чжэн-дэ и, расплывшись в улыбке, со всей силы хлопнул его по плечу:
— Чжэн-дэ, ты прав! Столько людей — и каждый скажет обо мне доброе слово, — тогда и отец не сможет сказать, что я плох. Я последую твоему совету. Но… что насчёт этого дела?
Чжэн-дэ посерьёзнел:
— Это дело следует поручить госпоже, она, несомненно, обдумает всё тщательнее и сделает куда надёжнее. А вы только позаботьтесь, чтобы госпожа Сяо увидела вас с вашей лучшей, самой доблестной стороны.
Ночь стояла глубокая, и холодный горный ветер, завывая, прорывался мимо шатра. Сюэ`эр спала безмятежно, изредка, словно ребёнок, чмокая губами. Мудань, плотно укутавшись в одеяло, полулежала с прикрытыми глазами, не шевелясь, — и погружалась в собственные думы.
После того как Ли Маньшэн с другими вернулись, она подозвала её к себе и тихо расспросила о Цзян Чанчжуне. Та ответила честно, но ни словом не упомянула Цзян Чанъяна. Ли Маньшэн тихо вздохнула, тоже не заговаривая о нём, и лишь сказала:
— Похоже, братья ведут ожесточённую борьбу. Берегись, чтобы не оказаться втянутой. Ради осторожности… если нет особой надобности, пока не общайся с ним. Переждём эту бурю — а там видно будет.
