Ли Маньшэн всегда умела подстраиваться под обстоятельства. Стоило ей заметить, что у девушки и правда нет сил, она тут же бросилась поддержать:
— Это дитя и вправду очень слабо, — с сочувствием проговорила она, осторожно приобнимая. Но, несмотря на усталость, та всё же с трудом держалась на ногах, жалобно вымолвив:
— Простите, что причиняю вам хлопоты… Мне бы хотелось вернуться домой.
Ли Маньшэн поспешно закивала:
— Конечно-конечно, вернёмся сейчас же. — И, не теряя ни минуты, велела кому-то из слуг отправиться к принцессе Цинхуа с сообщением, после чего повернулась к госпоже Доу и остальным, чуть раздражённо заметив:
— Это я её вывела из дома, моя ответственность довести обратно, иначе что я скажу её семье?
Госпожа Доу согласно кивнула:
— Раз уж так, давайте все вместе отправимся домой. Мы и не думали, что пробудем здесь так долго.
Остальные, привыкшие следовать за ними, тотчас согласились, и, не дожидаясь ответа с другой стороны, все начали поспешно собираться в обратный путь.
Вскоре сама принцесса Цинхуа поспешно явилась, шаги её были решительны и тревожны. Сейчас ей как никогда нужны были люди рядом, и она вовсе не собиралась так легко отпускать гостей.
С заботой, искренне встревоженной, принцесса подошла к Мудань, крепко взяла её за руку, рассыпаясь в расспросах, желая узнать каждую мелочь о её самочувствии. Не успев договорить, тут же отдала приказ позвать лекаря, а затем поспешила заверить, что во дворце имеется отдельная покои специально для отдыха дам — если Мудань пожелает, она может уединиться там и набраться сил. И если состояние, не дай небеса, действительно окажется тяжёлым, то она сама немедленно распорядится отправить Мудань домой с сопровождающими. Так и волки сыты, и овцы целы: остальные могут продолжать развлечения, ничто не будет омрачать их праздника.
Мудань с трудом подняла руку к виску, словно желая унять пульсирующую боль. Губы её побледнели, глаза были полуприкрыты — казалось, в ней едва теплится жизнь, дыхание хрупко и прерывисто. Юная Юйхэ, решившись, робко выступила вперёд, но в голосе её звучала тревога:
— У нашей молодой госпожи это недуг давний… Головная боль будто раскалывает голову. Дома есть особое лекарство, только оно может облегчить страдания, а ещё — особая акупунктура, без неё ничего не поможет.
Едва Мудань бессильно осела, теряя последние силы, Юйхэ, не в силах сдержать слёз, бросилась к Ли Маньшэн и с отчаянием в голосе воскликнула:
— Госпожа, когда мы уходили из дома, хозяйка вверила нам молодую госпожу! Если с ней случится беда, нам и жить не захочется, не сможем вернуться! Мы совершенно растеряны, не знаем, что делать… Всё теперь зависит только от вас, госпожа! —
И с этими словами Юйхэ пала на колени, громко стукаясь лбом о землю. Тётушка Фэн, схватив Мудань за переносицу, стала энергично тереть, стараясь привести девушку в чувство, неистово воскликнула:
— Молодая госпожа, держитесь! Проснитесь же, умоляю вас!
На её крик все невольно обернулись, тревога поползла по рядам.
Лицо Ли Маньшэн покрылось тенью неловкости; она попыталась сохранить достоинство и негромко упрекнула:
— Вот глупая девчонка, ну зачем столько суеты? Разве я когда-нибудь бросала Дань`эр на произвол судьбы? — Затем, собравшись, велела поспешно готовиться к возвращению в город.
Поклонившись принцесса, Ли Маньшэн сказала уже с притворной учтивостью:
— Принцесса, вы видите, я просто не могу остаться, должна как можно скорее сопроводить Дань`эр домой, иначе перед её семьёй мне не оправдаться. Простите, что вынуждена отказаться от вашей доброты.
А принцесса Цинхуа, с каменным лицом, проводила взглядом Мудань, сгорая от злости. Она вовсе не желала, чтобы её подозревали в недобрых намерениях, будто она насильно притащила Мудань сюда. Но больше всего её терзало другое: почему именно в самый решающий момент Мудань непременно портит ей все планы? В порыве злобы принцесса почти желала, чтобы Мудань так и осталась мучиться от боли — пусть тогда все видят, кто виноват.
Госпожа Доу и остальные, заметив, как лицо принцессы Цинхуа помрачнело, а на губах застыла холодная тень, поняли: та не желает их отпускать и явно не спешит давать согласие. Между тем ни у кого из них не было ни малейшего желания оставаться здесь дольше — раз уж хозяйка не выпускает их добровольно, они готовы были покинуть павильон без её разрешения. Всё равно же, не посмеет же принцесса силой удержать всех!
В этот момент к ним стремительно приблизилась принцесса Синкан, ироничная улыбка исказила её губы. Склонив голову чуть на бок, она будто бы насмешливо произнесла, а голос её звенел от скрытого яда:
— Сестра, неужели даже больную отпустить не можешь? Вот довела человека до такого состояния — тебе и этого мало? Тебе обязательно нужно, чтобы она умерла у тебя на глазах, и только тогда ты почувствуешь себя спокойно? Неужели ты так боишься потерять лицо, что даже в этом проявляешь такую… подозрительность?
Слова принцессы Синкан, обнажившие самую суть происходящего, больно задели принцессу Цинхуа. Гнев взметнулся в ней, как пламя, но она не могла позволить себе выдать истинные чувства перед всеми. Неужели она — наследная дочь столь высокого рода — станет бояться какую-то хилую домашнюю девушку? Да Мудань уже не раз была побеждена ею и не составляла угрозы! Но, разумеется, всё это она не могла произнести вслух. Поэтому принцесса Цинхуа, с искусно наигранной обидой, заговорила, умоляя взглядом присутствующих:
— Одиннадцатая сестра, как ты можешь так говорить? Я ведь из лучших побуждений… Просто хотела отблагодарить их за то, что они спасли барышню Лю Юнь, потому и пригласила их развлечься…
Но не успела она договорить, как принцесса Синкан резко перебила, не оставляя ей ни малейшего шанса сохранить достоинство:
— Всё ясно! Сестрица упорно держит их здесь вовсе не из злого умысла, ей не нужно, чтобы кто-то умер на её глазах… Её заботит совсем другое — нужны союзники. Все видели, на что способна госпожа Ли, когда берёт в руки поводья: её искусству верховой езды трудно найти равных! Неужели… — Она шагнула вперёд, пристально глядя в глаза Цинхуа, — ещё и состязание не началось, а ты уже испугалась проиграть?
Голос её прозвучал звонко и дерзко, а в словах таилась ядовитая насмешка:
— Или же ты, сестрица, просто засиделась в своих покоях, насмотрелась на танцы хулюаней и перепила вина? Оттого и слабость на сердце, да дрожь в коленях?
С этими словами она бросила взгляд на собравшихся и расхохоталась, не скрывая иронии.
